Жданов

Предназначенный к публикации вариант постановления об опере Мурадели Жданов окончательно отредактировал уже вместе со Сталиным. Соратники в итоге несколько сгладили накал критики, убрали особенно острые выпады. Например, вычеркнули совсем уж тяжкое обвинение в отрыве «ряда деятелей советской музыки от жизни партии, Советского государства и советского народа»^{734}.

В системе государственных органов театры и музыку курировал Комитет по делам искусств при Совете министров СССР. Его прежнего руководителя 43-летнего литературного критика Михаила Храпченко в начале февраля 1948 года по предложению Жданова сменил бывший директор Третьяковской галереи, тоже 43-летний Поликарп Лебедев. Сменилось и руководство Союза советских композиторов, генеральным секретарём союза назначили уже упоминавшегося Тихона Хренникова, тогда ещё совсем молодого 35-летнего композитора, автора ряда опер и музыки к популярным фильмам тех лет. Его заместителем и главным редактором журнала «Советская музыка», в соответствии со ждановскими кадровыми предпочтениями, стал недавний фронтовик Витольд Мариан Ковалёв, в 1941 году ушедший с учёбы в Московской консерватории в Московское народное ополчение. Критика и кадровые перестановки по той же ждановской традиции сопровождались и «бонусами» — главный музыкальный журнал СССР получил дополнительные средства и штаты, стал выходить чаще, а его гонорары и оклады сотрудников подняли до уровня центральных литературных журналов.

По всему СССР в музыкальных коллективах и училищах были организованы собрания с обсуждением выступления Жданова и других материалов январского совещания композиторов в Кремле. Верховная власть стремилась открыть пути для критики «музыкальных олигархов» и снизу.

Новый руководитель Комитета по делам искусств Поликарп Лебедев даже предложил Жданову, для пущего закрепления воспитательного эффекта, провести суд чести «над музыковедами-формалистами». К такому суду должны были привлекаться не композиторы, а именно музыкальные критики и именно за «низкопоклонство перед Западом». Вот что писал 12 марта 1948 года Лебедев в адресованной на имя Жданова докладной с проектом приказа «Об организации суда чести над музыковедами-формалистами»: «Музыкальный критик Шнеерсон пропагандировал на страницах советской печати современную упадочную американскую, английскую и французскую музыку, не критически восхваляя её (как пример, пропаганда Д. Гершвина)»^{735}.

Товарищ Жданов, человек при всей политической ангажированности с тонким пониманием предмета и музыкальным вкусом, не оценил такой административный восторг и проект «музыкального» суда чести отклонил, написав на докладной резолюцию: «Дело сомнительное»^{736}.

Тихон Хренников так описал свою первую встречу со Ждановым уже в новом качестве главы Союза композиторов:

«Через некоторое время меня к себе пригласил Жданов.

— Ну, как дела? — спрашивает.

— Вы знаете, — отвечаю, — совершенно не знаю, что мне там делать…

— Самая главная ваша задача, — продолжал Жданов, — организовать сейчас как можно больше поездок. Композиторы должны общаться с жизнью, а не смотреть на свой собственный пуп.

Не ручаюсь за дословную точность пересказа всего разговора со Ждановым, но, признаюсь, довольно долго был в шоке по поводу его рассуждений о композиторах, которые "всё время смотрят на свой собственный пуп и не знают, что вокруг них происходит в жизни". Похоже, что это была главная мысль Жданова, он её много раз повторял. Естественно, что это мне крепко запомнилось, хотя такой бесцеремонный пассаж по поводу художника запомнится, даже если он и не повторен, а сказан однажды. Соответственно, и все советы Жданова исходили из главной мысли, а именно: композиторов нужно обратить лицом к жизни. Надо сказать, что при этом он ничего не говорил, как я должен себя вести, и уж во всяком случае, не требовал от меня какой-то жёсткой политики, жёсткой линии.

Во время нашего разговора вошёл А. Кузнецов, который был тогда секретарём ЦК (он прибыл из Ленинграда и потом был расстрелян). В тот момент готовилось какое-то постановление ЦК по поводу антирелигиозной пропаганды, и Кузнецов принёс его проект. Читая текст, Жданов остановился и произнёс:

— Нам нужно думать о лекторах.

И стал рассуждать, что они, как правило, очень плохие, а потому не могут ответить там на вопросы. По этому случаю Жданов рассказал эпизод с одним из лекторов ЦК. Явившись однажды в колхоз с лекцией и поясняя старикам и старухам, что Бога-де нет, этот лектор был посрамлён единственным заданным ему вопросом по поводу того, что если уж он всё знает, то как объяснить, что одна и та же трава, идущая в корм корове, лошади и козе, превращается в навоз разной формы и качества. Ответа собравшиеся не услышали, зато услышали назидательную реплику спрашивавшего:

— Ты в г… не разбираешься, а говоришь, что Бога нет. Рассказ об этой истории Жданов закончил словами о том,

что нужны профессиональные кадры, пропагандисты, знающие жизнь и могущие ответить на все вопросы»^{737}.