Жди гостей

– Я не знал. Нет, ни я, ни кто-либо из моего бюро не ездил в аэропорт к миссис Унтель.

Поскольку мои познания в американском быстро прогрессируют, я говорю «о'кэй!» и пожимаю ему руку.

– Ах да! Скажите, дорогой мистер Харрисон, когда миссис Унтель приходила к вам, ее сопровождала секретарша?

– Нет.

– Большое спасибо!

Я произношу это почти ликующе. Я ставлю пару белых монахинь-близнецов против пары биноклей белого монаха, что если я проявлю прыть, то к концу дня буду на коне.

Я мчусь в Сен-Клу. Фелиция только что поставила на огонь нарезанные кусочки свиной солонины...

– Включай газ и надевай пальто, – поспешно говорю я ей. – Я увожу тебя в краткосрочное путешествие.

Дорогая моя бедняжка! Мое распоряжение приводит ее в полную растерянность

– В такое время! Но, Антуан, ведь только одиннадцать часов...

– Нам понадобится всего два часа туда и обратно. Ты мне нужна.

– Но... А твои друзья?

– Они спят, и, чтобы их разбудить, понадобилась бы водородная бомба

– А мой завтрак...

– Поставь на слабый огонь, если пережарится, сделаешь паштет. Но, умоляю тебя, мама, поторопись

В глубине души она и не мечтает о лучшем. Поездка с сыном у нее никогда не вызывает протеста, если даже речь идет о скоропалительном путешествии... Она надевает пальто, повязывает на голову косынку и пишет на грифельной доске, которая служит ей для ведения подсчетов: «Мы скоро вернемся. Если вы захотите поесть, в холодильнике найдете остатки мясного рагу и консервы на верхней полке стенного шкафа».

Теперь она спокойна. Мы стремительно срываемся с места, и я начинаю искать выезд на руанскую дорогу.

То, что именуется «Приютом ангелов», предназначено для золотых ангелочков. Я бы удивился, обнаружив там маленьких истощенных индусов или ребятишек с улицы Бельвиль. Да, это бы меня удивило. Приют представляет собой небольшое дворянское поместье, которое высится на вершине округлого холма... Обширная, словно зеленый залив, лужайка простирается до самой дороги.

Я звоню. Мне открывает садовник. Я говорю, что мне нужно видеть директора. Он сообщает, что директор – это директриса, однако это нисколько не уменьшает моего желания с ней встретиться, а даже наоборот.

Предшествуемый обработчиком газонов, я поднимаюсь песчаной аллеей, ведущей к дому.

Приют полон очаровательных дам с усиками (в ходе этого следствия я только их и вижу), которые забавляют малолетних детишек, показывая им зайчиков-побегайчиков или тряся погремушками... Зал для игр просторен, чист, со свежим воздухом. Здесь все дышит роскошью, гигиеной, опрятностью. Неожиданно я оказываюсь в зимнем саду, который, наверное, восхитителен летом. Зеленые насаждения, садовые растения и т. д. Там и сям разбросаны очень романтические кресла из металла; так и представлешь Себя в картине художника Пейне.

Появляется директриса. Это достойная особа, блондинистая и строгая, которая, должно быть, и спит на наставлениях по гигиене детей грудного возраста и надевает резиновые перчатки, чтобы распечатать письма.

Я начинаю с начала, то есть предъявляю ей доказательство моих высоких полицейских полномочий. Ее это не волнует.

– По какому делу?

Я извлекаю из бумажника фотографию из «Киноалькова», которую я взял на себя труд вырезать.

– Этот ребенок находится у вас, не так ли? Она изучает изображение.

– Да, это маленький Джонсон.

Я хорошо сделал, что спросил о ребенке, не назвав никакой фамилии. Привезя его сюда, мамаша Унтель записала его под вымышленным именем. В этих престижных яслях для богачей чек, безусловно, заменяет удостоверение личности, если он содержит изрядное количество нулей после как можно более округлой цифры.

Я говорю об этом директрисе, которая краснеет от смущения.

– Эта дама была мне рекомендована одним американским агентством. Я попросила ее показать паспорт, но она его забыла и обещала принести в следующий раз.

– Ну да...

Она потрясена заглавием и фото.

– Это сын Фреда Лавми, киноактера?

– Вы сами видите. Но это не все, я спешу и должен забрать этого ребенка.

– Но...

– Успокойтесь, я прихватил с собой дипломированную няню, которая займется им. Принесите ребенка!

Мой тон производит на нее впечатление, как говорила одна проститутка, муж которой был сборщиком налогов. Она в последний раз бросает взгляд на столик, где по-прежнему лежит мое удостоверение, и удаляется.

Что же касается меня, я ликую, потому что я в форме. В какой форме, спросите вы меня? Так вот, я в форме полицейского, которому улыбается удача.

Истекает короткая пятнадцатиминутная четверть часа, возвращается директриса, эскортируемая усатой дамой в белом халате, несущей младенца. Я сравниваю его с фотографией. Ошибки нет, это в самом деле сын Лавми

Я оставляю свой адрес хранительнице будущих несчастных типов, чтобы у нее было алиби на случай возможных осложнений, и возвращаюсь к машине

Можете представить себе Фелицию, увидевшую меня с ребенком на руках. Она краснеет, бледнеет, голубеет и, продемонстрировав таким образом свой патриотизм, спрашивает меня полным надежды голосом:

– Антуан! Это... Это твой?