Жди меня

Минерва устроилась на скамье поудобнее, отвернувшись к стене и подобрав ноги.

– Мама искренне беспокоится за тебя.

Не выдержав, Грей расхохотался.

– Какой же ты упрямый! – Минерва прижалась лбом к грубо отесанному холодному камню. – Если бы ты знал… Конечно, откуда тебе знать! Так вот, мама пришла ко мне и извинилась за то, что они с папой пытались разлучить нас, считая, что так будет лучше.

– Как трогательно!

– Можешь язвить сколько угодно. – Она прислонилась к стене. – Мама сказала, что ей известно, как я люблю тебя. И как ты любишь меня.

– Ну это давно не новость.

Почему Грей никак не возьмет в толк, что он заблуждается?

– Она просила прощения за то, что не встретила тебя, как долгожданного гостя, – дело в том, что они с папой опасались за меня. О твоем исчезновении ходило много всяких слухов, а когда ты вдруг вернулся, мои родители встревожились.

– Несомненно, – пробормотал Грей.

Минерва не унималась:

– Да, они извинились передо мной. Они были потрясены, узнав, что кто-то пытался меня отравить.

– Еще бы! Ты чуть не погибла.

– Грей, ну почему ты так несправедлив к ним? Твоя судьба моим родителям небезразлична. Они боятся за тебя и считают, что ты должен уехать отсюда.

– Желательно навсегда.

Не желая ссориться, Минерва обернулась к нему:

– Ты, как всегда, неуступчив и несговорчив. А вот мама решила нам помочь!

– Но разве ты сама… – Грей на миг взглянул в глаза Минервы и тут же отвернулся, не в силах скрыть горечь. – Ты же сама сказала, что не желаешь иметь со мной ничего общего. Заявила, что никогда не будешь моей женой…

Пожалуй, ему было бы полезно услышать эти же слова еще раз.

– А что же мне оставалось?

– Но почему ты возненавидела меня за то, что твои родители задумали убить меня, лишь бы расстроить наш брак?

– Ошибаешься! Ты зря на них наговариваешь. Я еще не все сказала: мама так беспокоится за тебя и сожалеет о том, что помешала нашему счастью, что хочет помочь нам сбежать. Она согласна отпустить меня с тобой куда угодно, и все это из любви к нам. А папа со временем успокоится. Неужели даже теперь ты по-прежнему считаешь, что они настроены против тебя?

Грей осторожно приблизился к Минерве, и она, сама того не желая, уставилась на его широкую красивую ладонь и белую манжету льняной рубашки, особенно белоснежную на фоне загорелой руки. Затем она скользнула взглядом по плоскому животу Грея под черным жилетом, по его панталонам…

Она чувствовала, что Грея, подобно огромному валу, готовому разбиться об утес, захлестывают эмоции.

– Мама считает, – волнуясь, добавила она, – что мы должны сбежать отсюда во время приема, когда всем будет не до нас. Она пообещала приготовить для нас лошадей и припасы.

Неожиданно Грей развязал ленты ее шляпки и снял ее. Минерва тотчас плотнее запахнула плащ и съежилась.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Нет. Такие крепкие женщины, как я, редко мерзнут.

– Крепкие? Минерва, ты выглядишь очень хрупкой. И бледной.

– Сейчас мы говорим не о моем самочувствии, – напомнила она, расстегнула плащ, сняла его, свернула и положила на скамью рядом с собой. Грей уронил поверх плаща шляпу Минервы.

– Если не твои родители… то есть если твои родители ни в чем не виноваты, то кто же пытался меня убить?

Зря она солгала: ей было холодно, а теперь стало еще холоднее. Но не стучать же, в конце концов, зубами?

– Минерва, я жду ответа.

– Мне нечего сказать… А твой дядя? Твоя гибель в Вест-Индии была бы выгодна прежде всего Кэдзоу.

– Выгода – понятие субъективное, Минерва. Откуда нам знать, кому достался бы самый большой куш?

– Ты ведешь себя слишком высокомерно, нисколько не заботясь о моих чувствах. Иначе ты бы подумал, прежде чем высказывать такие ужасные догадки.

Грей осторожно переложил ее плащ и шляпу на другую скамью и сел рядом. В такой тесной комнате смешно сидеть порознь.

– Я знаю, – начал Грей, – что мы с тобой уже многое потеряли. Наверстать упущенное я желаю больше всего, даже больше жизни.

Как просто было бы поддаться его уговорам! Броситься к нему в объятия! Этот поступок был бы для Минервы весьма естественным.

Грей коснулся ладонью щеки Минервы, взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Казалось, башня вот-вот взорвется от столь тягостной атмосферы. Грей между тем перевел взгляд на ее губы и дотронулся до судорожно бьющейся синеватой жилки на шее.

– Ты не пытаешься остановить меня? – удивленно произнес он.

– Да, не пытаюсь. Потому что испытываю неземное удовольствие. Сказав иначе, я бы солгала.

Подушечка большого пальца Грея скользнула по нижней губе Минервы. Закрыв глаза, она с трудом сглотнула. Где-то внизу живота у нее все сжалось, налилось тяжестью, но ощущение было приятным.

– Зачем Кэдзоу строить козни против меня, если он ни в чем не нуждается? – Грей улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. На его щеках тотчас отчетливо обозначились ямочки.

– Знаешь, когда-то я считала, что в поместье тебя подбросили цыгане, – призналась Минерва и ужаснулась собственной откровенности.

Грей только усмехнулся. Эта усмешка придала его крупным чертам какой-то дьявольский оттенок, на лицо легли резкие тени.