Жди меня, когда небо окрасится в розовый

Это было метафизическое существо, будто сотканное из воздуха, похожее на мужчину, в темно-пурпурном плаще и с ярко-серыми глазами, источающими чистый белесый свет. Существо будто взывало к себе.

– Рэймонд Хэмфри, – услышал я низкий голос, внушавший только тревожный трепет.

Я глупо указал пальцем на себя, как бы уточняя, с опаской глядя на незнакомца. Он медленно кивнул и подошел ближе.

– Ч-чего тебе надо? – спросил я. – Кто ты такой?

– Это не важно, – ответило нечто. – Я знаю, кто ты такой и что хочешь покончить со всем этим.

В горле сразу же образовался огромный ком, проглотить который никак не получалось. На лбу выступили капельки пота, и я машинально снял шапку. Отросшие волосы тут же начали плавно колыхаться на ветру. «Откуда он… знает?» – озадачился я, с трудом преодолевая оторопь.

– Понятия не имею, о чем ты, – только и донеслось из моих уст.

– Все твои чувства, эмоции, переживания, тайны и прочее – всё это известно мне. Сейчас мы с тобой абсолютно одни.

Я еще раз испуганно огляделся, и нервы предательски стали сдавать. В моем учащенном дыхании не было ничего хорошего. И существо это сознавало.

– Зачем это всё? Я сплю?

– Отнюдь. Всё взаправду. Как и исчезновение Мирай Прайс три года назад.

Обстановка накалялась. У меня появлялось всё больше вопросов, высказать которые мой окаменевший от страха язык не мог.

– Полагаю, ты до сих пор веришь в то, что просто живешь в кошмаре, и хочешь поскорее проснуться, но, увы, не получится. – Существо говорило ровно и четко, словно диктор.

– Ты мне так и не ответил. Зачем пришел ко мне?

– За просьбой, – вдруг обронил он.

– А?.. – не понял я.

– Сейчас объясню. – И начал поражающий воображение рассказ: – Мирай Прайс обладала Дневником, который считала совершенно обыкновенным. Однако она не знала, какой силой владела всё то время. И просто записывала туда что вздумается. Если тебе интересно, как она исчезла из твоей жизни, то вот ответ. Однажды она поинтересовалась у Дневника: «А что бы было, если бы Мирай Прайс исчезла из этого мира? Как бы дальше жили мама, папа и Рэй? Мне бы хотелось просто стать их призрачным наблюдателем на какой-то период, посмотреть на то, как они бы справлялись без меня. Особенно папа. Он ведь настолько сильно меня любит, что свалил от нас из-за какой-то ерунды. Хоть я его уже и не люблю, он всегда твердил, что любит. Хотелось бы это проверить». Это ее желание, как ты понял, исполнилось с наступлением следующего дня. Не буду вдаваться в подробности ее подростковых сдвигов и глупых решений, но только она виновата в том, что покинула этот бренный мир. Дневник так и остался лежать у нее в квартире, но она его тщательно прятала, поэтому никто его до сих пор не нашел. Да даже сумей кто-нибудь найти, какой от него толк? И к тому же она первая и единственная владелица Дневника. Никто иной не может записывать туда свои желания, потому что от них не будет никакого проку. Только Мирай Прайс обладала такой силой. И вот в один момент ее не стало. Но она не исчезла из реальности совсем. Как и написала – стала призрачным наблюдателем. И до сих пор им является. Более того, могу тебя заверить, она прямо сейчас стоит за твоей спиной.

Глаза существа блеснули озорно, под стать такой же ухмылке.

Я обернулся – и не смог поверить происходящему. Передо мной стояла Мирай с красным от слез лицом, и, виделось, она не могла пошевелиться. Как и я. Стоило мне попытаться сделать шаг, ничего не происходило. Внутренне я всем сердцем желал рвануть к Мирай и прижать ее крепко к груди, но ноги не слушались. Они как будто бы были отделены от моего тела. А в глазах моей любимой – вселенская тревога… Вся та глубочайшая неописуемая боль, которая преследовала ее на протяжении всего призрачного существования, словно по щелчку передалась и мне. Три года. Три чертовых года она следила за нашими мучениями! Каждая соленая капелька из-под наших век падала опаснейшим ядом на ее эфирное сердечко. Боюсь представить, что же она испытала, увидев гибель матери… Мирай не могла ничего сделать – пришлось только смотреть. За каждым из своих близких, в мгновение утративших одну из самых главных причин жить. И осознание этого безумного ужаса разрывало меня на части[13].

– Что за чертовщина?! – возопил я. – Кто ты такой, мать твою?

– Не думай, что я какое-то божество, – ответило нечто. – Я, правда, имею власть над пространством и временем, но до Бога, поверь, мне очень далеко.

– И что же творится? Это всё наяву? Почему я не могу двигаться? – Все эти вопросы кипящей струей вылетели из моего рта прямо в темного мудвина.

– Границы между реальностью и вымыслом всегда размыты. Возможно, их и вовсе нет. Но девчушка – та самая Мирай, которую ты знал всё время. Она больше не может контактировать с этим миром… Но ты-то можешь, – как бы с вызовом проговорил он.

– Что?..