Жди свистка, пацан

От налета собственной значимости и внушительности еще несколько минут назад присутствующих на его лице и во всей фигуре ничего не осталось. Так, мелкие брызги детского поноса.

— Это Сема-Солдафон — Залупенко ткнул в его сторону пальцем. — Раньше он был Семой-Прапором, но когда стал крысятничать обворовывать работающих у меня алкашей жертвы его жлобства и мерзости тамбурами (табуретками) легонько поучили его жизни и понятиям, а потом, разжаловали до Солдафона. — После чего брезгливо оттопырив губу, добавил. — Дрессируя лакеев… Так устаешь… Господи, они такие тупые…

После сказанного он задумался, должно быть, вспоминая былые события. С неприязнью посмотрел на того, о ком говорил и инстинктивно вытер руку о чью-то рубашку, висевшую на спинке кровати.

— Видишь. Живучим оказался, хорек-гнойный. Другого бы уже давно, отдали корейцам на мясо, они любят такое… Чуть провонявшее, с гнильцой и тухлое, а это… — он неловко с сожалением, передернул плечами, как будто почувствовал озноб. — Беда моя в излишней природной доброте и вредной в этих климатических условиях сентиментальности. Но… Нужен он мне здесь, понимаешь, незаменим в качестве надсмотрщика и устрашающего фактора. Потому и не гоню. Смотри, как преданно пёс смотрит. Показывает уважение, а сам бы, с радостью вцепился мне в загривок и порвал на мелкие кусочки. Так, что ли, Сема?

Он по-свойски обратился к стоящей рядом прислуге. Казалось что тот, в связи с тем, что его любимый «Ах-фанасич» обратил на него внимание, очень быстро завилял хвостом, после чего, преданно заскулив от восторга, начал лизать хозяйскую руку.

Гусаров не сдержался и попытался уже своей рукой, отогнать видение. После неудавшейся попытки разгона миражей не опуская рук, с силой протер глаза. Все оставалось по прежнему. Мало того из глаз и рта ползающего на брюхе, извивающегося существа на пол стекала клейкая слюна вожделения.

— Дела-делишки… Усталость и напряжение последних дней, начали сказываться, — подумалось ему.

Такое объяснение видению, облегчения не принесло. Начались и слуховые галлюцинации. Впрочем не порадовали и откровения нового барина. На взгляд Алексея так откровенно при посторонних втаптывать в грязь своего холопа было ни как нельзя.

Алексей не пробыв и трех дней на земле вольного города Гамбурга, успел обзавестись личным врагом.

Лакеи не любят тех, кто присутствовал при их унижении. Темпы приобретения недоброжелателя в лице доносчика и мерзавца Солдафона, розовые и голубые перспективы нахождения здесь, перекрасили в колер тоски и печали — черный и серый.

* * *

— В общем располагайся. Завтра в шесть начинаешь работать подсобником «куда пошлют». Извини, брат, но если ты ничего не умеешь делать то только подсобником. Оплата четыре евро в час, это примерно — чуть больше 6 долларов. Работаем шесть часов до обеда. Час на обед и еще шесть часов, после него. Пьяницы, наркоманы и экономящие на своем здоровье — токсикоманы здесь долго не задерживаются, а замеченные безжалостно изгоняются. Да сам все увидишь.

Залупенко повернулся к выходу, но потом, вспомнив что-то важное, вернулся в исходное положение и уже рыбьим бесцветным голосом сообщил:

— Окончательный расчет после сдачи объекта заказчику. Пока же оплата в конце каждой недели исходя из полутора евро в час. Поэтому каждому… Тебе в том числе выгодно продержаться до дня окончания строительства. Выходной один раз в неделю скользящий. Остальное тебе расскажет и покажет Солдафон.

По тяжелому взгляду, каким Сема посмотрел в спину уходящему хозяину Алексей определил, что тот давно имеет в своем активе очень злобного и мстительного оппонента, который дождется своего большевистского часа и ткнет ему в жирное брюхо что-нибудь металлическое и очень заостренное.

Залупенко нарушил основное правило должностных взаимоотношений «начальник — подчиненный». Алексей постигал его в своей жизни очень серьезно — если в дальнейшем не хочешь иметь «гантелей по голове» или «сапёрной лопаткой в спину», никогда не унижай своего подчиненного в присутствии посторонних. Не наживай без нужды себе врагов — они и так обязательно появятся.

Сема, эта дрожащая тварь болотная кривил рот и побелевшими губами шептал… Прислушаемся… Молитвы? Вроде — нет. Первомайские призывы к надежде, совести и вере? Да, нет же. В конце-то концов! Что на этот раз вытекало из его зловонного отверстия в голове? Ах, вот оно что.

Чем дальше удалялся Ах-фанасич от того места, где они стояли, тем громче раздавался тихий шепот, в котором уже без труда можно было разобрать бесконечно грубые ругательства. Изложив которые на бумаге можно будет смело ставить крест на том издательстве, только попытавшемся их напечатать.

Поверьте — очень грубый текст.

ГЛАВА 9 ГУСАРОВ. РАДОСТЬ СОЗИДАНИЯ

Восемь месяцев прошло с того момента, как Гусаров ступил на благословенную землю Германии… Как сейчас помнил, по малой нужде ступил, просто вынужден был спрыгнуть. Сколько можно терпеть?