Жди, за тобой придут

Зидан не был отомщён. Франция погибла. И Костя боялся даже подумать о том, что это означало теперь для него лично: оскорбление, драка, «удаление с поля» и окончательное фиаско. Да, этот символьный ряд был зловещ и неумолим.

— Выше голову, Константин! — эгоистично подбодрил его Яго.

— Да, в самом деле! — тут же вмешался более тактичный Барт. — Италия, Франция — какая, в сущности, разница? Это ведь так или иначе Европа. И так или иначе не Бельгия.

Косте их одномерное видение ситуации быстро надоело, и он, сославшись на хозяйственные заботы, решил откланяться.

Первым делом нужно было разузнать, до какой степени только что полученный прогноз уже успел воплотиться в жизненную фабулу. Для этой цели Костя методично обошёл цепочку трейлеров, отделявшую юрты от их поляны, и осторожно занял удобный пункт наблюдения по одному из флангов, где кучковалась довольно густая зелень в два с лишним метра высотой.

Открывшаяся картина не явила собой сюрприз, однако вызванное ею чувство беспомощности и тоскливой обиды, увы, не меняло от этого своей остроты. Эвелин сидела на траве с пакетом чипсов в руках и, безмятежно улыбаясь, тихо хрустела воздушной отравой. Всё бы ничего, но на её коленях покоилась голова не менее безмятежного Флориса, чьё воображение давно утонуло в спокойной и равнодушной лазури, а губы так и плели беззвучные для Кости рулады нежного, пугающего мира.

— Вот вам и один-один! — шёпотом повторил Костя недавнее высказывание Яго и, достав из рюкзака свой мобильник, начал отбивать смс-ку Луиджи.

«Матерацци — грязный ублюдок! Я не могу испытывать уважение к той стране, которая не гнушается подлостью для того, чтобы выиграть».

Через три минуты пришёл возмущённый ответ:

«Эй, братишка! Полегче на поворотах! С каких это пор ты стал болеть за лягушатников?! Марко был, конечно, не прав, и Зидана мне искренне жаль. Но, с Зиданом или без, мы всё равно дотянули бы до пенальти, и Трезеге всё равно бы промахнулся. Так что, да здравствует Италия!».

«Ладно. После драки кулаками не машут… Желаю бурно повеселиться и не загреметь при этом в каталажку!».

«Хватай машину и дуй в аэропорт. Я тебя встречу в Милане. Всю ночь праздновать будем. Я угощаю!».

«Сегодня не могу, дружище. Кое-какие дела нужно закончить. В другой раз…».

Дела включали в себя сбор оккультно-мистической информации для Эдика и обслуживание шаманов. По их окончании можно было убираться из лагеря на все четыре стороны.

Костя решил обойти для проформы все действующие группы в их шумном, синкретическом пристанище и напихать в рюкзак как можно больше печатных пособий и рекламы. Вникать в суть того, какие именно учения или течения представляли здесь эти мистики, эзотерики и вольнонаёмные престидижитаторы, не было ни времени, ни сил, ни стимула. «Эдик — парень не глупый, сам разберётся».

Обход занял не больше полутора часов, и глянцево-фотографическая пожива заметно обременила Костины плечи, слегка опорожнив при этом его кошелёк. Зная идеалистическую эврифагию своего друга, Костя не сомневался, что большинству собранной макулатуры Эдик будет неописуемо рад.

Кое-где хозяева шоу пытались заговаривать с ним, но упорное молчание Кости на корню губило их духовно-коммерческий энтузиазм. Через несколько секунд они отстранялись, давая ему полную свободу действий на собственных лотках.

Костин рейд можно было назвать профессиональным. Он заранее дистанцировался от всех возможных впечатлений и предавался только лишь честной и рутинной механике дела.

Исключением была его пятиминутная остановка в самом конце маршрута у одного маленького тента с неприметной вывеской: «Дыхательные и медитативные практики Древнего Востока». Костя не собирался около него задерживаться и подслушивать скучный разговор на английском языке, который вели белолицый хозяин и несколько мужчин восточной наружности, стоявшие в двух метрах от низенького лоточка с буклетами. Но, когда хозяин вдруг неожиданно покинул своих собеседников и, подойдя к Косте, заговорил с ним по-русски, он удивлённо поднял глаза.

Во внешности этого человека было что-то неуловимо родное, славянское, но в то же время, как и у самого Кости, значительно исправленное долгим периодом эмиграции. На его российские корни указывали, прежде всего, белые, с лёгкой рыжинкой, волосы, голубые глаза, мягкий, чувственный овал лица и открытая, живая улыбка.

На вид этому человеку можно было дать лет сорок, максимум — сорок пять. Роста незнакомец был чуть выше среднего, телосложение имел весьма крепкое и даже атлетическое. Объяснялся он без акцента, падежей и родов не путал, архаизмов и самодельных лексических конструкций не употреблял.

— Ты молодец, что через забор не лезешь! — была его первая фраза. — Так поступают только малые дети. Взрослые люди пользуются калиткой. Тем более, что она не заперта…

Костя удивленно поднял брови, однако с ответом не торопился.

— Пытаешься вычислить, кто я такой и почему так с тобой разговариваю? Не волнуйся, скоро узнаешь…

Незнакомец улыбнулся ещё шире, и Костя почувствовал какую-то странную пульсацию у себя в груди.