Жду ответа

В тех снах, как рассказывал Хейден, он был мальчиком на пиратском судне. Юнгой, по предположению Майлса. Помнил катушку крепкого каната, где спал, свернувшись в клубок. Громко хлопали паруса, скрипели мачты, пока он лежал, пытаясь отдохнуть, пахло сырым деревом и прилипалами, и, когда он чуть приоткрывал глаза, видел голые грязные ноги пиратов, покрытые незаживавшими язвами. Он сжимался и корчился, чтоб его не заметили, потому что пираты порой его пинали. Иногда хватали за шиворот, за волосы и вздергивали.

«Все время хотят, чтоб я их целовал, — рассказывал Хейден Майлсу, когда им было восемь, потом десять лет, и он просыпался с криком. — Все время хотят, чтобы я в губы их целовал». — Он морщился, вспоминая зловонное дыхание, гнилые зубы, сальные бороды.

«Гадость», — говорил Майлс. Помнится, даже тогда он думал, что в снах Хейдена есть что-то противоестественное. Пираты его целовали, отрезали порой прядь волос — «на память о твоих поцелуях, мой мальчик», — один отхватил кусочек мочки уха.

Тем конкретным пиратом был Билл Мак-Грегор, и Хейден особенно его боялся. Билл Мак-Грегор был хуже всех, и по ночам, когда все спали, ходил искать Хейдена, медленно и глухо ступая по доскам палубы, говоря низким шепотом.

«Мальчик, — бормотал он. — Ты где, мальчик?»

После того как Билл Мак-Грегор отрезал кусок мочки, ему захотелось большего. Каждый раз, поймав Хейдена, он еще что-нибудь отщипывал. Кожу с локтя, кончик пальца, частичку губы. Хватал жмурившегося Хейдена и что-нибудь отхватывал, а потом Билл Мак-Грегор съедал его плоть.

«А когда я закончу играть с тобой, — шептал Билл Мак-Грегор, — подкрадусь со спины и…»

Согласно Хейдену, так он и сделал. Стояла весенняя ночь, Билл Мак-Грегор подкрался сзади, крепко зажал ладонью глаза Хейдена, перерезал ему горло и выбросил за борт, и Хейден полетел в море, схватившись за горло, словно старался себя задушить, кровь пузырилась, текла между пальцами. Он видел впереди себя, падая вниз головой в океан, струйки и капли крови, видел, как исчезает луна под ногами вместе со звездным небом, слышал, как сглотнул, ударившись о воду, рыба метнулась в сторону при его погружении вглубь, кругом вились морские водоросли, кружилась водоворотами яремная кровь, рот открывался и закрывался, тело немело.

Точный момент смерти.

Да, конечно, Майлс знал об этом. Когда они были детьми, Хейдену регулярно снился тот сон, иногда по два раза в неделю. Он спрыгивал на нижнюю койку, влезал под одеяло к Майлсу, а если Майлс еще не проснулся, тряс его и будил. «Майлс! — говорил он. — Майлс! Опять кошмар! Ох, боже! Кошмар!» И крепко прижимался к Майлсу, как будто они вновь лежали в материнской утробе.

Майлс всегда гордился тем фактом, что он хороший брат. Никогда не сердился, сколько бы ни слушал про Билли Мак-Грегора и остальное.

Но когда сделал какое-то замечание по этому поводу, Хейден долго молчал.

«О да, — сказал он. — Ты был мне очень хорошим братом».

Они слушали дыхание друг друга. Майлс слышал в телефонной трубке бульканье кальяна с марихуаной. Ничего удивительного.

Да, конечно, Майлс понял намек. Хейден считал, что он должен стоять на его стороне, несмотря ни на что. Думал, что Майлс сразу же разорвет отношения с матерью и прочими родными и останется с ним, сколь бы невероятными ни были его рассказы, скандалы и обвинения.

Майлс далеко не готов обсуждать эту тему, но от Хейдена нелегко отвертеться. Рано или поздно любой разговор возвращается по неизбежной спирали к его разнообразным навязчивым идеям, кошмарным снам, воспоминаниям, недовольству семьей…

«Патологический лжец», — говорила по этому поводу мать. «Он без конца мутит воду, Майлс», — говорила она много раз по самым разным поводам. Постоянно предупреждала, что Майлс слишком доверчив, его слишком легко обмануть, он слишком преданный сторонник Хейдена, «услужливый, на все готовый маленький прихвостень», — едко добавляла она.

Стараясь в тот момент отправить Хейдена в закрытую психиатрическую лечебницу, она сказала: «Обожди, милый Майлс, и увидишь, как в один прекрасный день он предаст тебя точно так же, как предал всех прочих. Это лишь дело времени».

Поэтому, когда Хейден позвонил и сказал, что нуждается в помощи, что нуждается в помощи брата: «Ты должен мне помочь, я заснуть не могу, Майлс, пожалуйста, просто поговори со мной», Майлс невольно припомнил предупреждение матери.

Особенно плохо, что Хейден упорно настаивает на своей версии их общей жизни, на своей версии событий. Тех событий, которых никогда фактически не было, по твердому убеждению Майлса.

«Вот что меня смущает, — сказал ему Майлс, уже не один час обсуждая с ним прошлые жизни, пиратов и прочее. И хоть он совсем выдохся, все равно старался говорить резонно и дружелюбно. — Я как-то не совсем понимаю про того самого мистера Бриза, — сказал Майлс. — Потому что честно не помню, чтобы ты мне когда-нибудь о нем рассказывал, а, кажется, должен бы».

«Ох, я тебе рассказывал, — сказал Хейден. — Абсолютно точно».