Жека (СИ)

Завтра после технаря он зашёл в продуктовый. Там на столике продавали кооперативные кассеты с записью. МК-60-5 стоили 16 рублей. Блин... Чуть не половина зарплаты. Но послушать что-то новенькое хотелось. Но что купить-то? Хрен его знает. Современных групп Жека и близко не знал, лишь те, что по телевизору в «Песне-88» и «Утренней почте» показывали. Александра Добрынина, Льва Лещенко, Валентину Легкоступову, Игоря Николаева. Больше всего нравился «Форум», но показывали его редко... А здесь... На корешках кассет какие-то названия конченые. «Кристина», «Фристайл», «Мираж», «Ласковый май –1». Сроду таких не знал, и выбрать не из чего. Зарубежку он не любил, хотя во «Взгляде» показывали иногда. Не найдя что выбрать, хотел уже уходить, как продавец включил музыку на магнитоле Вега-335, на которой он проверял записи.

«Белые розы, белые розы, беззащитны шипы...» Жека как завороженный дослушал песню до конца, и спросил, что это за группа. Оказалось, как раз и звучал этот Ласковый май, первый концерт.

— Да это молодая группа. Беспризорники и детдомовцы поют, — заявил длинноволосый парень в громадных очках «под Листьева», продавец. — Это сейчас самое модное, самое популярное. Вся Москва на ушах стоит. Бери, как раз для молодых.

Жека скрепя сердце отдал за кассету 16 рублей, и хотел уже пойти домой, как увидел ещё один прилавок. Со всякими книгами и журналами, тоже кооперативными. Чего там только не было. Но более всего Жеку заинтересовала небольшая мягкая книжка, на обложке которой было написано «Каратэ Шотокан — путь к совершенству». Жека взял, полистал. Это был самоучитель по каратэ. И стоил недорого, рубль писят. А... Хрен с ним... Надо брать.

Придя домой, поставил кассету, и буквально замер, слушая непривычную музыку. Тут же в комнату вошли братья, мать. Она как всегда, в своём репертуаре, рассерженная. Жека почувствовал скандал.

— И сколько это стоит? — недовольно спросила мать, вытирая тряпкой кастрюлю.

— Шестнадцать... Ру... Рублей... — неуверенно ответил Жека.

— Не... Ты совсем дурак или чё? — чуть не заорала она. — Мы с отцом бьёмся-колотимся, чтоб вы накормлены-напоены были, а ты за какую-то х..ню 16 рублей отдал. Не, ты дурак или чё? Купил бы кеды себе на физкультуру. У меня денег нет! Я тебе сказала!

— Нет, я не дурак, — Жека одел олимпийку, взял пару рублей, и пошёл на улицу.

— Куда пошёл? Мусор выкини.

Жека недовольно взял ведро с мусором, отнёс в мусоропровод, и с грохотом вывалил. С 9 этажа летело долго. Потом по пути на улицу зашёл к Славяну, но его дома не оказалось. Пошёл один. Полазил по стройке, сходил на речку. Делать было нечего, никого он тут толком ещё не знал. Переехали они сюда год назад, и всё как-то ни с кем не сдружился. Разве что идти к старым друзьям. Но они жили далеко, за три остановки на трамвае, да и потом тилипать ещё хрен знает сколько. Самый центр старого квартала. Неохота. А ваще-то... Ё-маё... У них же видеосалон открылся, в общаге пединститута! Это меняло дело.

Доехав на трамвае до горсовета, прошёл пешком по тенистой зелёной улице, свернул во дворы. Тут всё знакомо. Всё как дома — детство прошло в этих хрущёвках. Зашёл сначала к Лысому, потом к Эде. Хорошо что те дома были. Вышли, посидели на лавке во дворе, поговорили ниочём.

— Ну чё? В видеосалон пойдём? — высказал Жека цель своего прихода. Но у дружбанов как назло, не оказалось денег, однако... Выход, как всегда, нашёлся.

— Пойдём так. У них там комнатёнка маленькая, а народу много, всегда душно и дверь открыта. Можно через дверь посмотреть, — предложил Лысый, небольшого роста худощавый парень, бедновастенько одетый, в трикушки и майку. Отца у него не было, мать работала уборщицей, частенько попивала и водила домой друзей — грузчиков с соседнего магазина, где работала. Была у него ещё сестра, на пару лет старше, но пацаны шептались, что она проститутка, и даёт всем за пять рублей. Правда это или нет, Жека не знал. Но тёлка она была так себе... Некрасивая. Слишком худая, белобрысая, и с конопушками. Да ещё и с карими глазами, что при светлых волосах смотрелось отвратительно.

У Эди родители были покультурней и позажиточней. И он был единственный в семье. Одет более-менее. Но... Денег у него тоже не было. Родители строгого нрава, и копейки не давали.

Пацаны покурили, а потом пошли до общаги. Местные называли её «хранилище», добавляя перед этим матерное название женского полового органа. Что было логичным — в двухэтажном здании сталинской постройки проживали лишь девушки, обучающиеся в местном пединституте на учителей. Сюда таскались все местные парни в надежде найти место, чтоб попьянствовать с интимным продолжением, а также крутые-блатные в надежде снять невинную красотку нахаляву. А то и затащить в машину, пока никто не видит.