Желай осторожно (СИ)

Нас нашли еще до темноты. Вениан выбрался первым и привел помощь. Помню, что выскочила в одном платье и дрожа, прижималась к колкому от снега плащу, а он гладил меня по спутанным волосам, укутывая в теплое и мягкое, а потом вез меня на своей лошади и пускал по рукам светлячков, от которых было спокойно и сонно. Когда мы отъезжали, принц посмотрел в сторону и благодарно кивнул. Я тоже посмотрела. Бледный, с лихорадочно блестящими глазами Анатоль неловко поклонился. Почему-то возникло ощущение неправильности, как будто я сделала что-то не так.

— Мари-Энн, — впервые назвав меня по имени, выдохнул принц, прижимаясь прохладной гладкой щекой к моей, — я боялся потерять тебя, мое сокровище. — Улыбнулся. — От тебя вишней пахнет.

Вишня и солнце. Ямочка на щеке, как случайный блик, солнечный зайчик. Я встрепенулась, беспокойно забилось сердце. Теплые губы коснулись виска и беспокойство прошло.

26

Когда-то

— Когда ты собирался мне рассказать?

— Говорю сейчас.

— После того, как я сам заметил, что с ней что-то не то?

— Ты не слишком торопился с выводами по части личности, занимаясь исследованием округлостей тела. Что конкретно тебя не устраивает?

— Она не девица.

— Необоснованные суеверия. Наличие девичества не имеет к магии никакого отношения. Дар — часть души. И, поверь, это тело в точности такое же, как было у Мари-Энн. Что до остального, думаешь, так легко было найти магического близнеца погибшей княжны, а саму княжну держать на грани Ничто, чтобы память осталась цела хотя бы частично?

— Ладно, я понял. Каким было ограничивающее условие?

— Если она угадает, кто я, я верну ее обратно.

— А если угадает?

— В ее мире нет магии. Вероятность ничтожно мала, но она должна быть, иначе ничего бы не вышло, сам знаешь.

— А в ее мире все такие… непосредственные? Она горячая штучка. Был с ней? Она занимается любовью так же, как целуется? — спросил принц и получил в глаз.

 ***

Сейчас

Истерика нагнала меня в ванной, куда меня посадили отмокать от приключений и греться. Я рыдала и оттирала жесткой щеткой засохшую на руках кровь. Ко мне пытались сунуться жалельщики, но я погнала всех матюками. Прорыдавшись, я кое-как вытерлась, замоталась в оставленный халат и вышла. Мрачная, как утро понедельника. В спальне обнаружились Колин и Альк ир Прим с саквояжем, полным чудесных зелий. Я нагло потребовала успокоительное и рухнула в постель. Заходил папенька, но я уже почти спала. Помню, что жаловалась ему на тварей и мужиков, и кажется, на мужиков больше. Ночью снился кто-то большой. Ему было плохо, он вздыхал и ворочался. Я утешала и гладила его по горячему лбу.

Проснулась я рано и сама. В окно сочился серый рассвет. Больше я из замка ни ногой, ну, максимум, в парк, не дальше, хватит, нагулялась.

В покои прошмыгнули горничные, натащили еды и помогли надеть сбрую. Причесывали меня тоже они. Быстро и без излишеств в виде перьев и цветов.

— Как здоровье канцлера дор Лий? — полюбопытствовала я?

Девицы переглянулись.

— А он, ваша светлость, уехал, — сказала та, что пониже. — Только рассвело.

— Куда? — у меня в голове не укладывалось, как человек с двумя дырами в себе любимом, извозивший в кровище пол-леса, просто встал и уехал. У меня вон до сих пор все мышцы тянет от вчерашней беготни.

— К границе, ваша светлость, — ответила вторая. — И батюшка ваш с ним, и воевода Ду́бровский, и его высочество.

Значит со Славом тоже все хорошо.

— А что маркиза ван Лав? Она в порядке?

Служанки принялись хихикать и переглядываться, я почуяла горячее.

— А ее, — низенькая горничная прикладывала ладошки к разрумянившимся щекам, — замуж отдают.

— За графа дон Викта. Их застали за поцелуями в маркизиной спальне, — встряла первая. — Теперь или позор или под венец.

Оперативно сработала, однако. Хваткая девица, эта Карамелька. И не страшно ей. Ну, как говорится, совет да любовь. А что же делать мне? Вспомнила, как в лесу готова была обещать теряющему сознание Анатолю, что не стану гадать, кто он, и замуж пойду без выкрутасов, только бы он не умирал. Позорище. А теперь все разъехались, а мне даже с вопросами не к кому пристать. Хм?

Горничные засобирались прочь, и я попросила их разыскать Молин дон Шер. А еще мне передали приглашение на обед к ее величеству. И, надо думать, что обедать мы будем наедине.

С Молин мы встретились в оранжерее. Вернее, она меня туда позвала, прислав свою горничную. Меня проводили в царство листьев и перегноя. Окультуренная растительность не вызывала во мне никакого отторжения, не то что их дикие собратья. Здесь было зелено, немного душно и влажно. Баронесса нашлась у клумбы. Окруженная горшочками с рассадой, она копошилась в земле с энтузиазмом матерого крота. На ее руках были длинные выше локтя перчатки, на голове косынка, зеленое платье пряталось под объемным передником уже изрядно изгвазданном. Заметив меня, дон Шер отточенным движением вонзила в клумбу остроносый совочек, поднялась и присела в реверансе. Я замахала на нее руками.