Желаю нам тысячи гроз

– Не беспокойся, лапочка, только некоторые приятные моменты! Три эпизода: облет Манхэттена на вертолете, статуя Свободы и остров Эллис, а потом Эмпайр-стейт-билдинг, разумеется… Самая что ни на есть классика, – поясняет Иза.

Она достает из сумки свежий выпуск путеводителя Le Routard и конвертик с билетами и подтверждением гостиничной брони и все это протягивает Максу. У них за спиной кто-то включает знаменитую песню «New York avec toi»[5], из-за чего все вздрагивают.

– Поверить не могу, что вы ни разу не были в Нью-Йорке! А нам так понравилось, правда, Поль?

– Да, вы будете в восторге!

– Знаете, это ведь дети придумали!

– Эта идея с видео… Оригинально! – демонстративно восхищается Макс, не зная, что сказать.

– О да, очень оригинально, – поддерживает его Кьяра, не сводя глаз с маленькой подарочной карты, каллиграфически подписанной, скорее всего, Розой.

Она сжимает ее так сильно, что большие пальцы оставляют вмятины на бумаге цвета слоновой кости.

7

Нью-Йорк

Пройдя все формальности в аэропорту имени Джона Кеннеди, Кьяра и Макс садятся в одно из желтых такси, давно ставших символом города. Почти ни слова не говоря друг другу, как и во время полета, они заходят в холл гостиницы в квартале Трайбека, толкая перед собой одинаковые чемоданы на колесиках. С тех пор когда им подарили эту поездку, Кьяра стала менее разговорчивой, ограничиваясь минимальным общением с мужем и приберегая хорошее настроение для детей. Макс с уважением отнесся к ее молчанию, понимая смятение жены. Лично он по-прежнему продолжал убеждать себя, что им не оставалось другого выхода, кроме как поехать сюда.

Номер оказался маленький, но роскошный. Тяжелые бархатные шторы цвета морской волны гармонировали с изголовьем кровати и ковром, тоже бархатистым. Напротив двери висело огромное зеркало в позолоченной раме, а на низком столике с двумя современными креслами по бокам высился огромный букет, преподнесенный им в знак приветствия. Никаких сомнений: все близкие вложились по полной. Даже Сезар признался, что внес свою лепту в общую кассу. И всячески настаивал, чтобы его сестрица-подросток поступила так же. Сначала Лу колебалась – в конце концов, это не ее идея, – но потом, в шутку ворча, внесла банкноту в десять евро. Ох уж эта Лу: то она щедрая, то эгоистичная, то она болтливая, то замкнутая. Короче, подростковый возраст со всеми его противоречиями. Она пристально наблюдала за всем в этой жизни, и Кьяра задавалась вопросом, не уловила ли дочь, что ее собственная привычная жизнь скоро полетит в тартарары…

Кьяра садится на кровать и берет путеводитель на английском, лежащий на прикроватном столике, рядом со сладостями и приветственной бутылкой вина. Все было спланировано: от их рабочего расписания до присмотра за детьми и бытовых вопросов; Роза и Изабелла продумали каждую мелочь, заверив, что ни в коем случае их не побеспокоят. Эстебан, как компаньон, на неделю возьмет на себя профессиональные обязанности Макса. Подменить Кьяру предложила Анита, ее правая рука, которую тоже подключили к заговору.

Праздник состоялся всего три дня назад, а они уже на другой стороне Атлантики. Кьяра внимательно осматривает номер: Иза как минимум полдюжины раз расписывала ей, до какой степени их собственное пребывание здесь в прошлом году было совершенно сногсшибательным. Вот дерьмо, ну и дерьмо…

– Ты с этой стороны ляжешь?

Она вздрагивает, словно не ожидала присутствия Макса здесь.

– Как хочешь. Мне на самом деле плевать. Может, вечером определимся?

Макс кладет свой чемодан на кровать и начинает его разбирать.

– Ты что, Макс! Гадость какая!

– Что я опять не так сделал?

– Твой чемодан! Нет ничего грязнее чемодана! Тротуары, грузовое отделение в самолете, багажники в машинах, ну, честное слово… К тому же здесь есть вон та штуковина. Специально поставили, – шипит она, указывая на подставку для багажа, втиснутую между маленьким письменным столом и окном.

Макс на мгновение замирает, потом рассерженно стаскивает чемодан обратно на ковер. Ложится на кровать, закинув руки за голову.

– У меня такое впечатление, что ты меня считаешь виноватым в сложившейся ситуации. Должен заметить: я в точно таком же положении, как и ты.

Кьяра тоже ложится и начинает разглядывать длинную тонкую трещину, бегущую по потолку.

– Я прекрасно понимаю… но мне плохо.

– Конечно, мы влипли по полной, но поверь, лучше было поехать.

Он поворачивается на бок, подкладывая под голову свою широкую ладонь.

– Пять дней здесь! Это же не смертельно…

– Конечно, не смертельно. Во Франции или в любом другом месте все было бы так же, просто мне это нелегко дается.

– Это я прекрасно понял. Но раз уж мы все равно тут, давай постараемся не скатываться до сведения счетов. Идет?