Желание

Потом я поняла, что у меня какая-то странная поза. Если я дома на кровати, то почему в бок мне что-то упирается? Почему мне холодно, куда делось одеяло? И почему над головой так глухо что-то ухает, рождая ощущение отсутствия потолка.

«Вот так и живем без крыши», — грустно заметило сознание, и в голове моей случился маленький сумбур, потому что надо было как-то срочно соединить то, в чем я еще секунду назад была убеждена, с тем, что медленно на меня наваливалось. С действительностью.

Потолка не было. Не было стен, пола и кровати. Я лежала на земле. В кулаке у меня был зажат сотовый телефон. Он и издавал странные звуки, похожие на последний писк умирающей канарейки — от удара у него что-то стало с микрофоном. Причем экран не загорался, поэтому в темноте я не могла определить, кто звонит.

На кнопку я нажимала тоже на ощупь.

— Гурьева, знаешь, кто ты? — ворвался в мое взбаламученное сознание голос Колосова.

— Знаю. — Я с трудом смогла прокашляться, чтобы ему ответить.

— А если знаешь, то какого черта ты устраиваешь такое? — завопил он. — Где ты? Я этого идиота убью когда-нибудь! Говори, ты где?

«А он вырос, — отметила я. — Здорово вырос. Еше совсем недавно таким не был. Прыгал, бегал, размахивал саблей, изображал из себя героя. А теперь… Теперь он другой».

— Не знаю, — выдавила я и попробовала оглянуться. Но с шеей от долгой неудобной позы что-то произошло, она не шевелилась.

— Зато я знаю! — надрывался Пашка, отвечая на какие-то свои мысли. — Куда тебя унесло? Ты же болеешь!

— Меня унесли. — Вокруг был лес. Вечерний сумрак скрадывал ближайшие деревья, остальное тонуло в темноте. — Куда-то, — добавила я, пытаясь вспомнить, как здесь оказалась. Память ускользала, оставляя только цветовые пятна. Что-то рыжее. И белое.

— Куда унесли? — взвыл Колосов. — Где ты? — повторил он вопрос птички.

Темнота вокруг наступила, прижала меня к земле. Я начала медленно приходить в себя.

— Ой… — вырвалось из горла. Страх взорвался изнутри противными газированными пузыриками. Руки были влажные, джинсы промокли, блузка перепачкана в земле.

— Что с тобой? — Мне так и виделось, как Пашка нахмурился, чуть склонившсь вперед.

— Я… я в парке.

Я узнала место. Пригорок, березки, дорожки — одна идет прямо, мимо речки к озеру, от нее отделяется вторая, узенькая — она будет петлять между деревьев до далекой автострады. Я сижу аккуратно между ними. Как настоящий рыцарь на распутье. Но от рыцаря меня отличало одно весьма существенное обстоятельство — я была босиком, и от холода не чувствовала своих ног.

Яркая картинка мгновенно вспыхнула в мозгу и погасла, но я уже все вспомнила. И завизжала. Мне показалось, что сзади ко мне кто-то подкрадывается.

— Гурьева! — неслось из телефона сквозь умирающий сигнал разряженного аккумулятора, извещавшего, что аппарат вот-вот выключится. — В каком парке? В нашем? Где? Ты одна? Никуда не уходи!

Я открывала рот, чтобы сказать, чтобы предупредить: приходить ко мне не надо! Это все Катрин. Она опять что-то задумала. Украла меня из дома и принесла в парк не просто так. Но горло словно сдавило. Я не могла ни вдохнуть, ни сказать что-нибудь.

Трубка снова пискнула. Я отвела ее от уха, вгляделась в темный экран. Сколько времени? Чего так всполошился Пашка? Разве сегодня — уже не сегодня?

— Какой сегодня день?

— Ты где? — рявкнул Колосов, и сотовый замолчал.

Я сжала трубку в кулаке. Хрустнула, сдвигаясь, крышка. Аппаратик был сейчас похож на серенькую раздавленную птичку. Да я и сама была такой птичкой.

Попыталась встать. В бедре проснулась боль, как будто меня то ли ударили, то ли уронили боком на что-то жесткое.

Надо будет сказать Катрин, чтобы в следующий раз при транспортировке нежнее со мной обращалась. На упаковочной таре всегда ведь написано «не кантовать, хрупкий предмет». Для особо талантливых еще и рюмочка нарисована. Разбиться же могу!

На четвереньках я подобралась к березе. Держась за нее, встала на ноги. Холод провел новую инспекцию моего организма, нашел незащищенные места и накинулся на них с удвоенной силой. Я особенно и не скрывалась.

Лес смотрел на меня с любопытством. А я на него. По большому счету Катрин терять нечего. Когда тебя приглашают на последнюю прогулку к гильотине, выбора не остается, дорожка одна — только прямо. Поэтому церемониться со мной ей уже было не обязательно. Единственное что — не стоило убивать. Мой труп ее бы не спас. А вот укусить она меня вполне могла, подзаправиться перед дальней дорогой, лишние силы никогда не повредят. А еще можно было сделать иначе, по принципу — «или — или». Укусить меня и отправиться к Смотрителям с условием: если они прекращают на нее охоту, то она мне вводит спасительную сыворотку (вдруг такая имеется), если нет — то я превращаюсь в вампира, и Смотрители меня по-любому теряют. Интересно, из бывшего Смотрителя хороший вампир получается или так себе?

Меня затрясло, и, чтобы не упасть, я обнялась с березкой.