Желание

Леди Джейн не могла иметь детей. Своим друзьям, если они очень уж приставали, она говорила, что никогда этим не тяготилась и так даже легче. Это было неправдой, но со временем любая уклончивость порождает свою правду. И леди Джейн начала избегать детей. С возрастом, а сейчас ей было уже сорок семь, все это переросло в беспокойство. В детях она видела то, чего недоставало ей самой, и сердце ее сжималось от ужаса. Словно чем больше было детей, тем меньше становилось ее самой. Словно ее умирание было связано с тем, что они существуют.

Их смех и шумливость отдавались усиленным эхом в пустых залах ее памяти. Она до сих пор не могла забыть, как однажды, когда они были моложе, сэр Джон поинтересовался, отчего она так бледна, а ей было страшно и стыдно признаться, что у нее начало кровить. Захлопнув книгу, она посмотрела тогда на мужа и сказала, что полностью согласна с Вордсвортом, писавшим, что совершенство живет только в душах одиноких.

– Разве не так? – требовательно вопрошала она тоном, раскалывающим воздух.

И он согласно кивнул. Он всегда с ней во всем соглашался. Было много еще беременностей, которые неожиданно обрывались. Она творила внутри себя жизнь, но эта жизнь покидала ее. Никто не знал об этом. Все, что происходило с ней лично, не было предназначено для глаз и ушей общества. Никаких некрологов в «Таймс», слов соболезнования, обсуждений и пересудов, никакого ношения траура. Горю ее некуда было выйти, и оно оставалось в ней. А потом время для нее закончилось, и в ее организме все поменялось. Но сегодня, наблюдая, как пляшет на берегу эта девочка-аборигенка, леди Джейн была потрясена: она вдруг ощутила, как растворилась в ее душе эта невыносимая тяжесть и к горлу подступило чувство, которому не было названия.

Девочка немного выбивалась из ритма танца, но леди Джейн видела, что именно этим она и притягивает к себе внимание и все это только усиливает ее необычность. Женщине вдруг ужасно захотелось дотронуться до нее.

– Ты только посмотри, – произнесла леди Джейн, обернувшись к своему грузному, постаревшему супругу. – Так и хочется схватить и приласкать этого дикого детеныша.

Эти непроизвольно сказанные слова удивили и ее саму, и мужа. Но леди Джейн решила, что пугаться тут нечего. Девочку отделял от обычных детей тот факт, что она была туземным ребенком, а будь она старше, то стала бы как все – обыкновенным дикарем.

Полагая, что супруге губернатора в данном случае более интересен не типаж, а артефакты, Хранитель начал рассказывать про девочкино ожерелье – что оно состоит из сотен крошечных ярко-зеленых ракушек, нанизанных на длинную нить из жил поссума. Такие бусы оборачивают вокруг шеи несколько раз. Потом он добавил, что ожерелье досталось девочке от матери, умершей пару лет назад, а накидка из шкуры кенгуру перешла ей от отца, который скончался всего несколько дней тому назад.

– Бедная сиротка, – воскликнула леди Джейн, тронутая этим откровением до глубины души.

– Ее зовут Леда, – сказал Хранитель, – и ей семь лет. Она тут самая маленькая.

– Значит, она снесет два яйца и даст потомство?[14] – с улыбкой произнесла леди Джейн.

– Кто снесет два яйца? – в замешательстве переспросил Хранитель. – Я рассказывал вам про эту девочку, а не про курицу.

– Будьте осторожны и не подпускайте к ней лебедей, – продолжала подтрунивать гостья.

– Простите, мадам, не понимаю, – заметил Хранитель. Ведь его познания в древней мифологии не распространялись дальше того, что содержалось в ветхом альманахе Карсвелла «Имена из античной классики».

– Ну, Леда, – пыталась подсказать леди Джейн.

– Точно, – улыбнулся Хранитель. – Красавица из древних времен.

– Просто греки верили, будто Зевс превратился в лебедя, чтобы овладеть Ледой.

– Да, красивая сказка, конечно, – неловко рассмеялся Хранитель, оторопевший от самой истории, от прямолинейности леди Джейн и от того, что попал впросак, проявив невежество. – Какие мифы, и сколько же их было, этих древних богов! – вздохнул он.

В конце танца дети всей ватагой как раз пробегали мимо, и Хранитель поспешил объяснить:

– Да, хочу вас предупредить, что мы тут зовем ее Матинной.

Леди Джейн, которая никогда в жизни толком не нянчилась с детьми, подалась вперед и схватила Матинну за руку. Та развернулась, нахмурившись, и вдруг увидела, что перед ней стоит белая женщина.

– Ты очень красиво танцуешь, – сказала леди Джейн.

Смущенная таким порывом нежности со своей стороны, леди Джейн отпустила руку девочки, и та убежала с остальными. Хранитель взялся рассказывать про новое кладбище – он обязательно проведет по нему экскурсию. Леди Джейн рассеянно слушала его, заинтригованная только что произошедшей короткой сценкой. Сколько страдания читалось в глазах ребенка, и одновременно с этим – какое присутствие духа!

И жалость к девочке, овладевшая ею, никак не покидала ее. Возможно, леди Джейн хотелось оттянуть момент посещения кладбища, поэтому она попросила, чтобы танец повторили.