Желание босса

У него был просторный вольерчик в большой комнате на втором этаже, но Шерхан, приезжая, выпускал его гулять. И хорь носился по комнатам и коридорам, а потом возвращался к хозяину, чтобы тот погладил его или угостил чем-нибудь вкусненьким.

Вот уж никогда не думала, что Родион Сергеевич, владелец огромного бизнеса, брутальный и суровый руководитель компании по прозвищу Шерхан, может быть таким любящим и нежным хозяином хорька. Если бы меня спросили раньше, какое животное могло быть у такого владельца — я бы скорее подумала, что у него их либо вовсе нет, либо это собака бойцовской породы. А может и вовсе — какой-нибудь тигр. Но у Шерхана был хорек.

В всем этом было что-то очень трогательное. И, наверное, с того момента, когда Шерхан, демонстрируя мне Огонька и рассказывая про его чудесную шкурку с рыжиной, будто огненную, откуда, собственно и возникло имя; о том, как он его кормит мясом, которое поставляет ему специально для Огонька знакомый фермер;о том, как они хорошо с этим хорьком дружат и о том, как Огонек ночами спит у него на коленях, когда Шерхан работает за столом в своем кабинете, я стала смотреть на него совсем по-другому. Стала понимать, что мои представления о Родионе Сергеевиче во многом были выстроены на том, как он хотел, чтобы его воспринимали коллеги и подчиненные. Он вовсе не был жестким и суровым с этим хорьком, хотя был таким практически со всеми людьми, с которыми общался. Его меняла любовь?

Мы с Огоньком очень быстро нашли общий язык. Всерьез он не кусался, разве что во время игры чуть прихватывал зубами, но было понятно, что он именно играется и не более того, что он радовался новой возможности поиграть с кем-нибудь, а когда утомился и пригрелся на моих руках, то заснул кверху длинным мягким и мохнатым пузом.

Я сидела в кресле, задумчиво гладила Огонька за ухом, а Шерхан в это время разбирал какие-то бумаги на столе. Назначение этой комнаты я не понимала. Она была чем-то вроде кабинета, совмещенного с комнатой для отдыха. Мы находились в ней, пока личный повар Шерхана готовил нам легкий ужин.

— Пойдем, я покажу тебе дом, — бросив стопку бумаг на стол, сказал Шерхан. — А то я сейчас совсем в делах закопаюсь и ты заскучаешь.

— А у меня Огонек на руках заснул, — сказала я, кивнув на закрывшего глаза хорька.

— Понравилась ты ему, — ухмыльнулся Шерхан. — Он не спит. Так, дремлет. Бери его с собой.

Хождение по дому напоминало мне экскурсию по музею. Шерхан показал бильярдную, свой кабинет, заставленный сверху донизу книжными шкафами, в центре которого возвышался огромный письменный стол — раза в полтора больше, чем в рабочем кабинете Александра Сергеевича. Показал спальни, гостиные, ванные и какие-то хозяйственные помещения. И было понятно, что в большинство комнат он вообще очень редко заглядывает. В них даже запах был другим. Нет, не затхлым. Как объяснил мне Шерхан, слуги проветривали дом ежедневно. Просто другим. Пахло мебелью, лаком, бумагой, старым деревом, краской. И во всех этих запахах не было и следа сегодняшнего или вчерашнего человеческого присутствия. И везде царил идеальный порядок.

Дом будто бы был выставлен на продажу и нужно было показать потенциальным покупателям, что он классный — красивый, вместительный, просторный, с дорогой, стильной и добротно сделанной мебелью.

А за окном между тем стемнело. Рыжее марево заката выцвело, растворилось в сгустившемся сумраке и сменилось синей тенью на фоне черного, звездного неба.

Мы отнесли Огонька в его комнату, вымыли руки и поужинали в столовой, где для нас был накрыт длинный стол на двенадцать персон. Я сидела на одном краю, а Шерхан на другом. И между нами было несколько метров столешницы, покрытой светло-серой скатертью. Именно так накрыл стол повар шерхана, которого я так и не увидела и я не стала задавать вопросов.

Шерхан оставался чужим и закрытым даже у себя дома. И с момента, когда мы вернули Хоря в его комнату, будто потускнел и снова стал брутальным мужиком с жестким и хмурым взглядом.

— Расскажи мне о себе, — попросила я, когда мы стояли на большом круглом балконе и смотрели на ночной простор впереди, среди которого виднелись дальние огоньки деревенских домов и дач.

Родион курил, подавшись вперед и облокотившись на округлый бортик.

— Что именно тебя интересует? — спросил он.

— Почему тебе нравится этот дом, например? Он же просто огромный. А ты тут совсем один.

— Ну, почему один? — возразил Родион. — Это сейчас мы здесь вдвоем. Но вообще тут десять человек персонала. Вон видишь домик? — он протянул руку и указал на небольшой двухэтажный домик вдали, в котором горел желтый свет. — Там управляющий домом живет. Степан Иваныч. Классный мужик, лошадей обожает, организатор хороший. Он на меня уже четвертый год работает. А дружим мы раза в два дольше.

Он затянулся сигарой, отчего огонек на ее кончике стал ярко-рыжим, а затем медленно, смакуя дым, выпустил в свежесть подмосковного вечера клуб сизого дыма.

— А женщина у тебя есть?

Родион повернулся ко мне и внимательно на меня посмотрел.

— Ты, — сказал он.

— В смысле — я? — удивилась я.