Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Про возможности замкового музея все становится понятным уже по «инаугурационной экспозиции» первого этажа, мешающего историю и этнографию с небольшим количеством аутентичной утвари, найденной в культурном слое. И на этом здесь сделан главный акцент намеренно растянутых фотографий с карт, схем и картин, в основном портретов действующих лиц (от Пизанелло до Досси), недоступных местным музейщикам. Чужие изображения превращены в билборды, прикрывающие не столько варварскую кладку подсобных помещений, сколько неизбывную опустошенность, постоянно подпитываемую сырыми сквозняками.

Да, почему-то хочется наполнить эти каменные мешки с тяжелыми, толстыми стенами хоть каким-нибудь содержанием. За исключением разве что казематов в подвале. Иначе все эти длинные проходы по парадному периметру и коридоры с этажа на этаж, огромные кухни и помывочные с полами, выскобленными до донца, схлопываются в сознании, превращаясь в одну бесконечную и невыразительную хронику исчезнувшего мира.

Ну то есть до какого-то момента еще надеешься, что россыпи чужих богатств настигнут за очередным поворотом, за следующими монументальными дверями, но чу, и там ничего нет, и там, и там тоже. Есть милое развлечение в виде висячего сада с апельсиновыми деревцами, но оно на главную деталь вряд ли тянет и может служить только бонусом ко всей остальной отсутствующей программе. Это ведь знак, когда самым интересным в каждой из комнат оказываются виды из окон – на город и людей, отделенных от замка зеленой водой?

Национальная Пинакотека. Палаццо деи Диаманти

Картинная галерея находится в Алмазном дворце, внешние стены которого покрыты аккуратными мраморными ромбами, точно дом ощерился, – украшение, игрой теней напоминающее Грановитую палату в московском Кремле, придумал архитектор Бьяджо Росетти для Сиджизмондо д’Эсте, двоюродного брата могущественного Эрколе I д’Эсте, с которым связано максимальное расширение Феррары и пик ее красоты143, в 1492 году.

Палаццо деи Диаманти, строившееся почти шестьдесят лет, и было постоянной резиденцией близких родственников герцогской семьи, пока та не кончилась и город не перешел под руководство понтификата. Дворец, перекупленный маркизом Вилла в 1641-м, был выкуплен в 1832-м под нужды Гражданского университета и картинной галереи, уже тогда озаботившейся собиранием артефактов из разрушающихся церквей и резиденций обедневшей феррарской знати.

Видимо, для придания определенного настроения меланхолии на отшибе, по соседству с Палаццо деи Диаманти находится не только другой музейный комплекс, посвященный истории Рисорджименто и Сопротивления, но и особняк, запечатленный Антониони в одной из новелл «За облаками».

Я хочу сказать о странном ощущении «пыльной запущенности» цвета выцветшей пленки или же линялого полароида, все сильнее наваливающемся на меня по мере отдаления от герцогского дворца. Словно бы малярийный бэкграунд «воздуха с болот» не просто сопровождает каждый мой шаг, но буквально подвисает в воздухе постоянным оммажем Антониони, так как вот это ощущение окраинности, конечно же, сформировано при его непосредственном участии.

А еще оттого, что именно такое место занимает феррарская школа живописи, за которой следует идти в местную пинакотеку, занимающую второй («парадный») этаж ощерившегося здания. Надо сказать, оно сильно пострадало во время Второй мировой, а затем из-за землетрясения 2012-го и до сих пор не оклемалось полностью: краем глаза замечаешь вязкие строительные работы и леса – особенно во внутреннем дворике музея с той самой фотографией Антониони, снимающего «Блоу-ап».

Возможно, раньше входная группа была более парадной и торжественной, но теперь вход в пинакотеку сбоку, словно бы по второстепенной, хотя и крутой лестнице левого крыла. Точно проникновение в подсознание города происходит с черного хода.

На первом этаже Алмазного дворца – выставочный зал, и надо сказать, что проекты здесь показывают самые первоклассные, а местные художества выставляют на этаже нобилей.

И поскольку Ферарра по определению «частная лавочка», расцвет которой, вместе с ее живописной школой, связан с эпохой правления д’ Эсте, то и все здесь будет такое вот неформатное, как и положено в замковом быту – с немного удлиненными комнатами и потолками выше среднего, с многократно перекроенной геометрией аристократических потребностей, наскоро приспособленных под анфиладу выставочных залов и портретную галерею бывших хозяев во входном фойе.

Правда, на потемнелых фамильных портретах входной группы теперь не столько семья д’ Эсте, сколько Вилла – последние обладатели этой элитной недвижимости, а это уже совсем другой коленкор.

Созидание школы

Моя догадка о гении места, запечатленном в местных музеях, идеально подходит для камерного и локального искусства Феррары, занятого обслуживанием герцогского двора.