Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

В том же зале Пилигримов с чудесно подробными фресками на монументальных фальшстендах выставили на пару месяцев отреставрированные росписи Амброджо Лоренцетти, извлеченные из разрушенной землетрясением церкви в аббатстве Сан-Гальгано (которое Андрей Тарковский снял в «Ностальгии», и я бы туда съездил, если честно).

Эта временная выставка (до 21 января 2018 года) – часть большого проекта, рассказывающего о гибели церквей и произведений религиозного искусства в землетрясениях и иных природных катаклизмах. Этому посвящены также периферийные залы Санта-Мария-делла-Скала на нижних этажах – с артефактами, извлеченными из-под обломков разбитых храмов.

Покореженные распятия с деревянными Христами, расчлененными, как в мясной лавке, с обломками скульптурных и архитектурных фрагментов, сопровождаемых светлой музыкой и многочисленными видео, запечатлевшими, как спасатели выносят на руках маленькие скульптуры, напоминающие спасенных детей. «Кулаки сжимаются», потому что автоматически хочется обвинить кого-нибудь в видимом варварстве, но как обвинить в небреженье культурой «силы природы», иногда, подобно равнодушным хищникам, поигрывающей мускулами?

Слаб человек, хрупок и беззащитен перед стихией – примерно так же, как эти деревянные фигуры с «костями», раздробленными в щепу с таким драматизмом, что наворачиваются слезы. Трогательно и бьет по нервам, тем более что в эту часть экспозиции (совсем уже музейную) попадаешь под воздействием лучевых излучений нескольких выдающихся живописных циклов.

Вот и Лоренцетти смотрится поначалу как еще одна многочастная живописная наррация «переходной эпохи», рассказанная на фоне других, особенно детализированных фресок, выбивающихся из общего стиля «сиенской школы» густонаселенностью и переусложненными композициями сразу в несколько планов.

Однако дойдя до конца музейной анфилады, узнаешь подробности о превратностях судьбы этих фресок (судьбы их тоже чем-то похожи на судьбы людей), из-за чего проникаешься ими еще больше – ведь весь этот комплект стенных композиций, собранный по кускам, залатанный и подновленный, до сих пор живой и даже светится.

Крипта

Крипту при перестройке Дуомо засыпали и откопали только в 1999 году, что позволило 180 квадратных метров романских фресок XII–XIII веков сохранить свежесть и яркость под мрачными, низкими сводами.

Крипта сиенского Дуомо в результате многочисленных перестроек и реконструкций кафедрального хозяйства вынесена за границы собора, вход в нее автономный, с площади. И это такой бонус, приятный, но на фоне записанности сиенских стен росписями всех мастей, эпох, стилей и талантов совершенно необязательный.

Баптистерий

В центре баптистерия (вход с тыльного фасада, выходящего на улицу резко ниже соборной площади) – крестильная чаша Якопо делла Кверча, а вот боковые рельефы на шести ее гранях – хрестоматия итальянской классики и выставка достижений скульптурного хозяйства: работы Донателло, Гиберти (я-то думал, что его барельефы лишь во Флоренции увидеть можно), Джованни ди Турино и Нероччо де Ланди.

Фрески, опять же мало испорченные реставрациями да поновлениями, но, к счастью, все еще не тусклые, не стертые и не подтертые. Есть там и знаменитые сиенские «иконы», издали все как одна напоминающие золотофонного Симоне Мартине (я его еще из-за эрмитажной крохотулечки, вырезанной из «Благовещения», полюбил – мадонна там по-декадентски изломана, что особенно любо-дорого), и вся остальная «мелкоскопическая» (баптистерий в Сиене, надо сказать, больше обычного – видимо, под стать собору) живопись на потолке и его перепонках, что, конечно, замедляет время, но зато ускоряет мышление.

Вторые твиты из Сиены