Желание герцога

Саймон нахмурился. На ее лице появилось тревожное, даже виноватое выражение. Ему вдруг захотелось сделать все, чтобы оно пропало. Но это невозможно, как невозможно забыть собственную боль.

— Сомневаюсь, что в моей ситуации это поможет, — вздохнул Саймон. — Я считаю, что никто другой не несет ответственности за поступки моего отца. Но возможно, настанет день, когда я пойму их, и это ослабит мой гнев и ощущение предательства, которые я чувствую сейчас.

— Наверно, это так, Саймон, — прошептала Лиллиан, отвернувшись, и по ее голосу Саймон не мог понять чувств, которые овладели ею. — Уже очень поздно, Я должна вернуться к себе в комнату. Габби заподозрит что-нибудь.

Лиллиан повернулась, чтобы встать с кровати.

Саймон понимал, что она права, но тем не менее взял ее за руку и потянул к себе. Она не сопротивлялась, когда он накрыл ее своим телом и прижался к губам. Вздохнув, Лиллиан ответила на его поцелуй.

— Не уходи пока, — пробормотал Саймон, целуя ее  шею. — Останься еще на часок.

Его рука обхватила ее грудь, и Лиллиан застонала от удовольствия:

— О-один часок.

* * *

Еще раз оглядев тихий пустой коридор, Лиллиан повернула ручку и толкнула дверь, поморщившись, когда она со скрипом открылась, впуская ее в спальню. Там было тихо и темно, и Лиллиан с облегчением вздохнула, закрыв дверь и привалившись к стене. Она была в безопасности и вполне уверена в том, что никто ее не видел. Теперь надо только молиться, чтобы она смогла убедить Габби в том, что…

Лиллиан не успела закончить мысль, как из угла спальни послышалось неприятное царапанье по кремню и тут же загорелась свеча. Габби в халате, держа свечу, встала из мягкого кресла в гардеробной.

— Лиллиан, — покачала она головой и пошла ей навстречу. — Лиллиан!

Больше ничего говорить не надо было. Она с таким осуждением произнесла ее имя, что Лиллиан сразу поняла — Габби давно ждала ее. Она вздрогнула, когда подруга подняла свечу и стала рассматривать Лиллиан в тусклом свете.

— Лиллиан… Что ты делала? — широко раскрыв глаза, прошептала Габби, поставив свечу на ближайший столик.

Все волнения, чувство вины и смущение, которые одолевали Лиллиан последние дни, вспыхнули в ней с новой силой. В глазах появились нежданные слезы, и она упала в объятия подруги.

— Мы занимались любовью, — призналась она глухим голосом, уткнувшись в плечо Габби.

— О, Лиллиан, — выдохнула Габби, направляя подругу к канапе, куда они рухнули вместе. — Ты отдала ему свое тело?

Лиллиан кивнула, ожидая, что краска смущения сейчас зальет ее щеки. К ее удивлению, этого не произошло. Даже когда она думала о страстном вечере, который она провела в объятиях Саймона, она не чувствовала стыда. Вместо этого она дрожала от удовольствия и вновь пробуждающегося желания.

Стараясь справиться со своими эмоциями, Лиллиан посмотрела на Габби.

— Мне кажется, что все намного хуже, — выдохнула она. — Боюсь, что твои упреки оказались справедливыми. Я начала увлекаться этим человеком.

Подруга только резко вздохнула, но не прерывала Лиллиан.

— Сегодня я забыла о его отце, я забыла о своем долге перед собственным отцом и матерью, я забыла обо всем, кроме него. Я растворилась в нем. И это было… хорошо, это было великолепно.

— В любых других обстоятельствах я бы с трепетом выслушала эту новость. — Габби мягко прикрыла ее руку своей рукой. — Только не в этот раз. Лиллиан, так не может продолжаться. Это несправедливо — заниматься любовью с мужчиной, питать к нему глубокие чувства, если ты по-прежнему намерена предать его и его семью.

Лиллиан выдернула руку, чувство вины грозило накрыть ее с головой. Она понимала, что подруга права. Вскочив на ноги, Лиллиан принялась ходить по комнате, мысли вертелись вокруг всех событий вечера и касались не только их любви с Саймоном и его нежности.

— Я… я не уверена, возможно ли теперь предать его, — покачала головой Лиллиан. — Его отец уже сделал это.

— Не понимаю, — вздрогнула Габби.

— У меня не было возможности узнать все подробно, — прошептала Лиллиан. — Но Саймон был очень расстроен, когда я нашла его. Я уверена, ему стали известны какие-то секреты отца, выходившие за рамки политических интриг.

— И это что-то меняет в твоем плане?

Лиллиан закрыла глаза, и расстроенное лицо Саймона вновь предстало перед ней. Она понимала его чувства, потому что переживала то же самое: боль, жестокое предательство.

— Меняет. Я приехала сюда, потому что отец Саймона разрушил мою семью, не думая о последствиях. Я хотела разоблачить его истинное лицо и все то зло, которое он совершил. Но если я сделаю это, единственный, кто пострадает, будет Саймон. В таком случае чем я лучше его отца? Разве этим я не причиню боль невинным людям, как это делал его отец?

— Никогда не сравнивай себя с этим человеком!

— Надо сравнивать. Если я ничем не лучше своего врага, значит, он победил, правда?