Желание и наслаждение. Эротические мемуары заключенного

Здесь, в тюрьме Сан-Паулу, я ничего не мог поделать. Будь моя воля – поговорил бы с пострадавшим. У меня с ним были приличные отношения, так что я мог бы попросить, чтобы он не посягал на жизнь моего знакомца. Но расстояние между нашими тюрьмами было слишком велико и, скорее всего, непреодолимо. На карту была поставлена репутация. Если он не будет действовать решительно, то потеряет всякий авторитет в криминальной среде. На него могли бы напасть еще раз. Я стал ожидать дальнейших событий.

А события последовали неожиданные. Новость была словно гром среди ясного неба: Бала покончил с собой. Это, безусловно, было самоубийство, поскольку он был один в камере. Потрясенный, я ожидал новых известий. Мы вместе терпели издевательства полицейских, и наши пути частенько пересекались чуть ли не с детства. Несмотря ни на что, я его уважал.

Правда оказалась еще нелепее, чем известие о его смерти. Один наш общий друг, которого доставили в Сан-Паулу для дачи показаний, разыскал меня, чтобы рассказать, как было дело. Они действительно были в близких отношениях. Вместе ходили на прогулку в тюремный двор, вместе работали в огороде и жили в одной камере. Месяца три они составляли самую страстную пару во всей тюрьме. У одних это вызывало зависть, у других – порицание; даже у ближайших друзей их поведение не вызывало сочувствия, и никто их не поддерживал. Сплошные предрассудки! Поэтому они стремились уединиться и жить только друг для друга.

Когда Нанику, поддерживаемый паханами, пытался действовать, они заключили договор. Договор о смерти. Только смерть должна их разлучить. Кто посмеет посягнуть на их союз, того ждет страшное возмездие. Они будут бороться, не щадя жизни, чтобы только быть вместе. На пути у них встал Нанику. А поскольку он предъявил ультиматум, они решились на крайние меры и, вооружившись мотыгами, напали на него.

Они бы точно его убили, если бы его друзья не поспешили на помощь. Теперь они были обречены на смерть. Многие друзья Нанику были возмущены, что нападавшие показали себя подлыми трусами: напали вдвоем на одного, да еще на безоружного. По выходе из карцера им предстояло держать ответ перед всеми заключенными. В отчаянии они решили выполнить договор и ночью покончить с собой.

Утром охранник, обходя камеры, обнаружил Балу, висящего на полоске материи, привязанной к решетке. У другого парня не хватило мужества поступить так же (хотя где здесь мужество, вопрос спорный), и он спросил охранника, что с Балой. Воображаю его реакцию, когда он узнал, что его партнер и вправду наложил на себя руки.

Глава 8 Недоступная женщина

Я вожделел эту недоступную женщину. Она была замужем, слыла верной женой и заботливой матерью. Восхищение, которое она пробудила во мне, родилось из уверенности, что она верная супруга и готова на всё ради семьи. И это первоначальное восхищение, которого я даже не ожидал от себя, переросло в любовь. Перепады моих чувств были необъяснимы. Ее самоотверженность трогала меня до слез.

Ее стремление к самосовершенствованию очаровывало меня, но ей не хотелось заниматься этим в одиночку. Она предложила мне учиться вместе с нею. Выражала готовность присылать мне материалы, которыми пользовалась для изучения литературных течений. Она страстно любила бразильскую литературу.

Я видел в ней лишь женщину. Она же вела себя только как учительница. И изящество, отличавшее ее письма, воспитание и искренность поставили заслон моим эротическим фантазиям. Нужно было подняться до ее уровня. Невозможно было столь любить ее и не отдаваться целиком тому добру, которое она предлагала мне. Так я и сделал, потому и принял ее предложение учиться вместе. Например, она предложила изучить всё творчество Эрику Верисиму.[1] Из его книги «Далекая музыка» я взял для нее прозвание, которое помню и сейчас, двадцать три года спустя – принцесса Фигу-Бишаду. А она прозвала меня Лесным Котом.

Страсть моя была глубокой. Я вожделел ее всем своим существом. И хотел стать таким, каким она хотела видеть своего товарища. Муж не проявлял ни малейшего интереса к занятиям жены и к ее стремлению к самосовершенствованию. Я был ему эгоистически признателен. Это был мой шанс, хоть я и подумал, что не смогу им воспользоваться. Но к тому немногому, что мне было доступно, я стремился всей душой. Шли месяцы, и дружба наша крепла.