Желание странного

Максим подошел к женщине, осторожно поднял ее и перенес на кровать. У него было смутно на душе. Не этого он ожидал. Теперь он и сам не знал, чего ожидал – желтых, оскаленных от ненависти клыков, злобного воя, свирепой схватки не на жизнь, а на смерть… Ему не с чем было сравнить свои ощущения, но он почему-то вспомнил, как однажды подстрелил тахорга и как это огромное, грозное на вид и беспощадное, по слухам, животное, провалившись с перебитым позвоночником в огромную яму, тихо, жалобно плакало и что-то бормотало в смертной тоске, почти членораздельно…

– Кандидат Сим! – каркнул ротмистр. – Я приказал – на пол! Он смотрел на Максима своими жуткими прозрачными глазами, губы у него словно свело судорогой, и Максим понял: не ему судить здесь и определять, что верно и что неверно. Он еще чужак, он еще не знает их ненависти и их любви… Он снова поднял женщину и положил ее рядом с грузным человеком, который стрелял в коридоре. Панди и второй гвардеец, пыхтя, старательно выворачивали карманы арестованных. А арестованные были без памяти. Все пятеро.

Ротмистр уселся в кресло, бросил на стол фуражку, закурил и пальцем поманил к себе Максима. Максим подошел, браво щелкнув каблуками.

– Почему бросил автомат? – негромко спросил ротмистр.

– Вы приказали не стрелять.

– Господин ротмистр.

– Так точно. Вы приказали не стрелять, господин ротмистр.

Ротмистр, прищурившись, пускал дым в потолок.

– Значит, если бы я приказал не разговаривать, ты бы откусил себе язык?

Максим промолчал. Разговор ему не нравился, но он хорошо помнил наставления Гая.

– Кто отец? – спросил ротмистр.

– Ядерный физик, господин ротмистр.

– Жив?

– Так точно, господин ротмистр.

Ротмистр вынул изо рта сигарету и посмотрел на Максима.

– Где он?

Максим понял, что сболтнул. Надо было выкручиваться.

– Не знаю, господин ротмистр. Точнее, не помню.

– Однако то, что он ядерщик, ты помнишь… А что ты еще помнишь?

– Не знаю, господин ротмистр. Помню многое, но капрал Гаал полагает, что это ложная память.

В коридоре послышались торопливые шаги, в комнату вошел Гай и вытянулся перед ротмистром.

– Займись этими полутрупами, капрал, – сказал ротмистр. – Наручников хватит?

Гай поглядел через плечо на арестованных.

– С вашего разрешения, господин ротмистр, одну пару придется взять во второй секции.

– Действуй.

Гай выбежал, а в коридоре уже опять топали сапоги, появились командиры секций и доложили, что операция проходит успешно, двое подозрительных уже взяты, жильцы, как всегда, оказывают активную помощь. Ротмистр приказал скорее заканчивать, а по окончании передать в штаб парольное слово «Тумба». Когда командиры секций вышли, он закурил новую сигарету и некоторое время молчал, глядя, как гвардейцы снимают со стеллажей книги, перелистывают их и бросают на кровать.

– Панди, – сказал он негромко, – займись картинами. Только вот с этой осторожнее, не попорти, я возьму ее себе… – Затем он снова повернулся к Максиму: – Как ты ее находишь? – спросил он.

Максим посмотрел. На картине был морской берег, высокая водная даль без горизонта, сумерки и женщина, выходящая из моря. Ветер. Свежо. Женщине холодно.

– Хорошая картина, господин ротмистр, – сказал Максим.

– Узнаешь места?

– Никак нет. Этого моря я никогда не видел.

– А какое видел?

– Совсем другое, господин ротмистр. Но это ложная память.

– Вздор. Это же самое. Только ты смотрел не с берега, а с мостика, и под тобой была белая палуба, а позади, на корме, был еще один мостик, только пониже. А на берегу была не эта баба, а танк, и ты наводил под башню… Знаешь ты, щенок, что это такое, когда болванка попадает под башню? Массаракш… – прошипел он и раздавил окурок об стол.

– Не понимаю, – сказал Максим холодно. – Никогда в жизни ничего никуда не наводил.

– Как же ты можешь это знать? Ты же ничего не помнишь, кандидат Сим!

– Я помню, что не наводил.

– Господин ротмистр!

– Помню, что не наводил, господин ротмистр. И я не понимаю, о чем вы говорите.

Вошел Гай в сопровождении двух кандидатов. Они принялись надевать на задержанных тяжелые наручники.

– Тоже ведь люди, – вдруг сказал ротмистр. – У них жены, у них дети. Они кого-то любили, их кто-то любил…

Он говорил, явно издеваясь, но Максим сказал то, что думал:

– Да, господин ротмистр. Они, оказывается, тоже люди.

– Не ожидал?

– Да, господин ротмистр. Я ожидал чего-то другого.

Краем глаза он видел, что Гай испуганно смотрит на него. Но ему уже до тошноты надоело врать, и он добавил:

– Я думал, что это действительно выродки. Вроде голых, пятнистых… животных.

– Голый пятнистый дурак, – веско сказал ротмистр. – Деревня. Ты не на Юге… Здесь они как люди. Добрые милые люди, у которых при сильном волнении отчаянно болит головка. Бог шельму метит. А у тебя не болит головка при волнении? – спросил он неожиданно.

– У меня никогда ничего не болит, господин ротмистр, – ответил Максим. – А у вас?

– Что-о?

– У вас такой раздраженный тон, – сказал Максим, – что я подумал…

– Господин ротмистр! – каким-то дребезжащим голосом крикнул Гай. – Разрешите доложить… Арестованные пришли в себя.

Ротмистр поглядел на него и усмехнулся.