Желание жить

– Я понял, о чем он говорит. Больше можете не спрашивать. Для эльфов связь – это нечто само собой разумеющееся, так что толкового объяснения все равно не дождетесь.

– Но что это за связь? Она действительно существует?

– Точно неизвестно, но, думаю, это правда. Эльфы всегда хорошо понимали природу, а в особенности лес.

– Понятно. – Я в задумчивости прикусил губу. Идея есть, но стоит ли ее воплощать? – Лекс, подожди здесь.

Мне не хотелось, чтобы кто-то еще присутствовал при этом. Вновь войдя в камеру, я достал флейту и задумался. В данный момент музыка – это только инструмент. Но действовать он должен только на эльфов. Значит, придется постараться поточнее выразить свое желание…

Один кристалл с духом занял свое место на столе. Запись пошла.

Вначале я даже не задумывался, что именно играю. Мне было необходимо войти в такое состояние, когда музыка становилась видимой и ощутимой. Наконец это удалось. Глаза сразу различили нежно-зеленую, с тонкими сверкающими прожилками ауру сидящего передо мной подопытного. От этих прожилок тянулись сотни нитей и уходили куда-то далеко, возможно, в родной лес. По ним к остроухому поступала искрящаяся жизнью сила, подпитывающая и подбадривающая эльфа. Не знаю, для чего именно предназначена та или иная нить, но некоторые обрывались прямо в воздухе, становясь далее призрачными. Поскольку все эти образы – это чисто мое восприятие, основанное на ассоциациях, то позволю себе предположить, что призрачностью обозначаются временные каналы, уводящие в прошлое. Но пора действовать.

Звуки перестали звучать плавно и нежно. Теперь резкие, холодные нотки, соединившись с силой из источника, подаваемой Бароном, обрушились на эльфа, заставив его болезненно сморщиться. Но он не видел, что после воздействия звуковой волны прожилки потускнели и сместились. Тлетворное влияние перекинулось и на нити, которые, поменяв свое расположение, начали стремительно темнеть. Ясно виделось, что энергия, шедшая к эльфу, сменилась. Вместо жизнерадостных потоков на несчастного пленного обрушилась волна ужаса и безысходности, заглушая все другие чувства и начисто перекрывая ощущение единения с природой. С тем, что больше всего дорого лесному жителю. Аура приобрела грязно-зеленые, постепенно разрастающиеся пятна.

Музыка смолкла, выполнив свою задачу. Дух прекратил запись.

Эльф мгновение молчал, чуть приоткрыв рот, а затем издал леденящий душу полувополь-полувой. Этот звук я запомню до конца жизни. Столько нечеловеческой боли, тоски и страха прозвучало в нем, что я не выдержал и выбежал из камеры. Дальнейшее помнилось смутно. Барон что-то кричал, но смысл его слов не пробивался в сознание. Кажется, я до смерти напугал Кайру, когда с безумными глазами промчался мимо.

Пришел в себя только в комнате. Слезы безостановочно бежали по щекам, губы дрожали, а пальцы так впились в диванную подушку, что прорвали достаточно прочную ткань. На посыпавшиеся перья я не обратил внимания, желая только одного – забыть то, что слышал.

– …о…е ни…да…

– Что? – Барон ничего не понял из моей попытки сказать хоть что-нибудь.

Я постарался справиться с собой и повторил:

– Больше никогда…

Кот замолчал и не трогал меня, только в мысли пробилось приятное ощущение поддержки и понимания. Мой друг лучше меня понимал, что мне нужно в тот или иной момент. И за это я очень ему благодарен.

Как отворилась дверь, я не слышал. Присутствие отца осознал, только когда он сел рядом со мной, осторожно обнял сильными руками и прижал к груди. Родное тепло и детское чувство защищенности от всех кошмаров вывело меня из прострации. Я приникнул к родителю и разрыдался. Отец укачивал меня, как ребенка, и что-то шептал. К словам я не прислушивался, но голос, интонация постепенно успокаивали меня.

– Ну, ангелочек, успокойся. – Король ласково убрал волосы с моего мокрого лица.

Почему-то это обращение из детства не вызывало у меня былой неприязни. Наоборот, от него становилось теплее.

– Ты уже знаешь?.. – Голос прервался, но отец понял вопрос.

– Да. Мне сообщили. Мальчик мой, если ты знал, что это тяжело, зачем взялся? Это изобретение спасет многих оборотней, но оно не стоит жизни моего сына.

Теперь я видел в глазах отца страх. Он действительно испугался за меня. Мне не хотелось его огорчать, но как же все-таки приятно, что кто-то за меня волнуется…

– Я хотел помочь.

– Знаю.

Долгое время мы сидели молча. Слезы высохли, но ощущение мерзости на душе осталось. Голова раскалывалась от боли. Так часто бывает после пережитых потрясений. Отец осторожно перенес меня на кровать и укрыл одеялом.

– Тебе нужно поспать, – мягко сказал он и, придвинув кресло поближе, устроился рядом. – И главное – не считай себя виноватым. Нам часто приходится действовать жестоко, иначе не выжить.

– А правителям тем более, – горько усмехнулся я, опустив ресницы.