Желания требуют жертв

— Девочки и мальчики, — уже на грани рабочего обморока продолжала Петровская, — как можно больше трудитесь над собой! Только дисциплинированные, только сильные мышцы способны справляться с техникой академического танца. Теоретическая часть окончена, и я от вас уже устала. Продолжаем, — скомандовала Ася, показательно спрятав зрачки за спасительные веки.

Через полтора часа после начала репетиции как ни в чём не бывало с открытым, невинно-простым лицом в зал вошла Милена Соловьёва.

— Извините за опоздание. Я готова, — она пыталась казаться наивно-мечтательной девушкой, словно уже вошла в свой сценический образ.

Ася стиснула зубы от злости и молча кивнула ей в знак согласия. Виллисы расположились на полу вдоль стен, Серж остался стоять у окна, Платон замер у рояля, на заднем плане маячила Софья Павловна Романовская.

Теперь в центр зала вышла Милена Соловьёва, с необыкновенно бледным лицом, контрастирующим с её иссиня-смоляными волосами и такими же бровями. Началась одна из главных сцен — сцена сумасшествия. Ася Петровская смотрела на Милену и не верила своим глазам. Порядок движений выучен назубок, он был у неё уже, так сказать, в ногах. Она совершенно нигде не пережимала. Когда же она успела созреть для этой роли? Чёрт бы её побрал, в самом деле! Или это у неё в крови? Она танцевала необыкновенно робкую девушку, над которой на самом деле навис злой рок. Никаких ненужных ужимок, лишних жестов, никакой суеты, просто одинокая девушка, живущая в себе. Полнейшая откровенность, блуждающий взгляд. У Аси заныло сердце от такой глубины образа, безупречности позировок, словно это не эгоистка высшей пробы, дрянь и стерва Милена Соловьёва. Перед ней была несчастная, не от мира сего француженка Жизель, обидеть которую мог только самый бессовестный, самый бесчеловечный мужчина на свете. Когда Ася, так сказать, пришла в сознание после короткого помутнения в голове, она осторожненько, украдкой взглянула на Сержа, чтобы оценить его реакцию, попытаться угадать его чувства к Милене в эту минуту, может быть, поймать впечатление, производимое на него Миленой. Но Серж смотрел на Милену совершенно пустыми глазами, и Асю это немного успокоило.

На самом деле Серж со скучающим видом почти механически отсматривал очередную рабочую репетицию и никакой трогательной Жизели и в помине не видел. Довольно бледный, утомлённый, он просто стоял, подпирая стенку, красиво скрестив скульптурные ноги и так же красиво подняв кверху массивные плечи. Так он и стоял, тихонько поругивая сам себя за безразличие собственного сердца к женщинам. Ему казалось, что он и сам был как будто бессильным свидетелем того, что происходит между ним и любившими его женщинами. Впрочем, любила его, кажется, только Ася. Серж это отлично чувствовал, но он же ничего не предпринимал, чтобы вызвать у неё эту любовь или, наоборот, её прекратить, и поэтому отказывался брать на себя ответственность за всё происходящее между ним и Асей. Ему, разумеется, льстила её нежность, её головокружительная порывистость в постели, и его молодое тело откликалось на любовь, но это было, пожалуй, всё, на что он способен в отношениях с ней. Да, это всё. После встреч Серж испытывал к ней что-то очень похожее на сострадание, как, например, сегодня, и злился на себя за собственный эгоизм и легкомыслие.

Милена же была к нему более чем равнодушна, он это отлично видел и не питал никаких иллюзий на этот счёт. Вероятнее всего, ей просто нравилось иногда забавляться с самой красивой и талантливой безделушкой труппы. Да, да, именно талантливой и красивой, ведь Серж себя видел именно таким. В том, что он для неё безделушка, Серж нисколько не сомневался. В отношении Милены он никогда ни на что особо и не претендовал, опять же из безразличия. Да, она слишком удобная, слишком чуткая партнёрша на сцене, она вытянет любой спектакль. Даже если он, Серж, во время танца, как вспененный конь, трепещет ноздрями и валится с ног от усталости, то она, Милена, мгновенно это чувствует, берёт его в шенкеля и повелительно ставит на место, и этого уже более чем достаточно в их рабочем партнёрстве.

Правда, иногда она сильно его раздражала своей дьявольской одержимостью получать именно то, что ей хочется, и в постели, и на сцене. Но если сцена заставляла Милену неистово трудиться ради результатов, то в их совместной постели сама Милена требовала результатов от Сержа. Иногда ему безумно хотелось послать её куда подальше, со всей её нежной кожей, ароматом волос, её саркастическими ухмылками и отсутствием моральных правил, и больше никогда-никогда не потворствовать её страстям. Но он не мог этого сделать, потому что ему самому также льстил статус официального кавалера примы и первой красавицы, а возможно, и звезды русского балета. Для него она тоже, как бы это чудовищно ни выглядело, была всего лишь статусная безделица.