Желанная и вероломная

Он оглянулся на солдат, которые все еще бродили среди трупов, разбросанных по двору, внимательно осматривая каждый. Келли с яростью сжала кулаки. Господи, она бы никогда не смогла так тщательно осматривать убитых. Все эти колотые и рваные раны от клинков, мин, снарядов и картечи…

Живых не было. Никто не двигался. Единственным признаком жизни было назойливое жужжание мириад мух.

— Смотрите внимательнее, не дышит ли кто-нибудь из наших! — приказал капитан Джонстон.

— А что, если выжил парень в сером? — тихо спросила Келли.

Кто-то из солдат — то ли Дженкинс, то ли Стюард — мрачно отозвался в ответ:

— Конечно, мисс, о нем мы тоже позаботимся, уж будьте уверены. У меня у самого родня на вражеской стороне, — сказал он, понизив голос и взглянув в сторону непримиримого капитана. — Мы ведь подберем и мятежников, не так ли, капитан?

— Да, конечно, — кивнул тот и пристально посмотрел на девушку. — Вы и правда за северян, мисс?

— Да, я на их стороне, — с вызовом ответила Келли, скрипнув зубами. Разве при виде этих солдат, врагов при жизни и побратимов, которые трогательно обнимали друг друга после смерти, можно оставаться равнодушной?! — Сэр, — обратилась она к Джонстону, вспомнив про Эрика. — Здесь в разгар битвы проезжал мой знакомый офицер — капитан Эрик Дабни. Вы его не видели? Он… остался в живых?

Капитан покачал головой:

— Пока не видел, мэм, но к вечеру — вполне возможно. Я ему передам, что вы о нем беспокоитесь.

— Спасибо.

Капитан прикоснулся пальцами к полям шляпы.

— Мы скоро вернемся с похоронной командой, мисс. Стюард, Дженкинс, по коням!

Еще раз козырнув ей, Джонстон повернул коня, и уже скоро весь отряд скрылся в сером тумане.

Келли закрыла глаза. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой среди всех этих мертвецов, лежащих во дворе. Скорее бы их похоронили! Наверняка погребут где-нибудь поблизости, в братской могиле.

А где-то там далеко-далеко жена, мать, любимая или просто подружка будут оплакивать павшего в сражении воина. И помолятся за упокой его души, и поставят камень в его память, и положат цветы…

Вот так и она приносит цветы к каменному памятнику, воздвигнутому рядом с могилой матери. Тело Грегори ей возвратили в гробу. Келли встречала его на железно-дорожной станции — отрешенная, онемевшая от горя, одетая в траур. Отца же убили под Шайлохом, она получила лишь письмо от его командира: «Уважаемая госпожа Майклсон, с прискорбием извещаю…»

И ей еще повезло! В основном жены узнавали о том, что стали вдовами, прочитав имена мужей в списках, которые вывешивались в ближайшем городке или перепечатывались в местных газетах.

Девушка повернула к дому, стараясь побыстрее пройти мимо трупов. И тут она впервые обратила внимание, что фасад весь выщерблен пулями, оконные стекла разбиты, а слева от крыльца в каменном фундаменте строения застрял неразорвавшийся снаряд.

Нет, этого сражения ей никогда не забыть!

Она вошла в гостиную. Под ногами хрустнуло битое стекло.

Кругом темнота, в углах сгустились тени — надо поскорее зажечь газовые лампы.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как онемела от ужаса. Дыхание перехватило, и девушка впилась зубами в сжатые кулаки, пытаясь побороть охватившую ее панику.

Она была не одна в доме!

Кто-то проник на кухню через черный ход.

В конце коридора она увидела темный силуэт. Высокий человек в шляпе с плюмажем, лихо сдвинутой набок. В темноте разглядеть лицо было невозможно, но мундир она разглядела.

Он был серого цвета с золотой отделкой. «Кавалерийская форма южан», — тотчас сообразила она.

Боже, этого ей только не хватало! Она не раз слышала о том, что случается с женщинами, когда они попадают в руки солдат оккупационной армии.

«Только без паники», — решила Келли.

— Не кричи! — хриплым голосом предупредил он, прежде чем она успела издать какой-либо звук.

Келли круто развернулась и бросилась к двери. Но едва она прикоснулась к дверной ручке, как кавалерист-южанин схватил ее за локоть.

— Черт побери, не надо этого делать, мэм! Я не намерен сидеть в лагере для военнопленных! — Характерная для южан протяжность придавала глубокому, сочному баритону чуть ли не мелодичное звучание. Однако в нем сквозили и дерзкая властность, и даже безжалостность.

А лицо…

Подумать только! Тот самый солдат, к которому она прикасалась на поле боя! Тот самый, в котором тогда теплилась жизнь.

Он так и сверлил ее взглядом своих темно-синих глаз из-под надменно вздернутых очень черных бровей, проникая в самую душу.

— Нет! — крикнула Келли, выходя из оцепенения, и вцепилась в руку, ухватившую ее за локоть. Пальцы вмиг погрузились во что-то теплое и липкое. Кровь! — Отпусти меня! — потребовала девушка.

Черт возьми, она сумеет за себя постоять! Ее так просто не запугаешь. Ведь она жила здесь одна с самого начала войны. Но никогда в жизни ей еще не было так страшно: солдат глядел на нее так, будто решил с ней посчитаться.

— Отпусти! — повторила она.

Раненый и так был очень высокого роста, а каблуки сапог делали его просто гигантом. Плотно сжав губы, он упрямо вздернул квадратный подбородок.

— Мисс, не надо…