Желанная награда

Молли вспыхнула. Седрик никогда не выдвигал для нее стул. Правда, всегда рядом имелись слуги, готовые оказать ей эту услугу, так что до сего момента она не замечала отсутствия внимания с его стороны. Впрочем, если подумать, он не удосужился выдвинуть для нее стул в этом зале.

Ее сердце сжалось. Что с того, что Седрик и Афродита идеально смотрятся вместе? Внешность — еще не все. Общность взглядов важнее физического влечения.

Впрочем, между ней, Молли, и Седриком нет ничего общего. Но возможно, со временем появится. Если Седрик полностью изменится.

А это вполне возможно, заверила себя Молли. Она как- то слышала о женщине, которая, очнувшись после падения с лошади, вообразила себя папой римским…

Да и какое это имеет значение? Тем более что Седрик благополучно вернулся за их столик.

— Закажем фрукты и сыр? — предложил он.

Седрик никогда не заказывал фрукты и сыр.

— Отличная мысль, — отозвалась Молли, но ее сердце упало.

Она понимала, что он просто хочет задержаться в зале, чтобы иметь возможность созерцать Афродиту.

Он удовлетворенно улыбнулся и сделал знак девушке за стойкой. Желудок Молли взбунтовался. Все вокруг нее приобрело кристальную ясность, причем весьма неприятную. Она видела поры на носу Седрика и трещины на поверхности стола, заполненные какой-то липкой массой. В воздухе висел запах прокисшего пива и пота. Даже аромат жареных сосисок, которые проносила мимо на подносе служанка, вызывал тошноту.

Молли ощутила тупую боль в сердце. Пора признать то, что она давно знала: Седрик — самодовольный зануда. И она зря потратит жизнь, если обвенчается с ним. Точно так же, как она зря потратила три года, разливая чай для кузины Августы и пытаясь быть послушной дочерью, какой хотел видеть ее отец, — вдобавок к пяти годам, проведенным в школе, где учителя делали все возможное, чтобы вытравить из ее души всякую радость.

Когда она в последний раз была… самой собой? И по- настоящему счастливой?

— Мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала Молли, поднявшись со своего стула.

Седрик кивнул.

Проходя мимо стола, где в одиночестве сидела Афродита, Молли постаралась забыть о своем курносом носе и растрепанных волосах и расправила плечи. Ведь она борец, пусть даже в большинстве случаев она забывает об этом факте. Но в этот момент истины, когда она поняла, что ей отведена роль второй скрипки, она постаралась выглядеть сильной и неприступной, как богиня.

Устремив взгляд на запылившиеся оленьи рога, висевшие над баром, Молли не заметила, что спутник Афродиты, направлявшийся к ее столику с двумя пивными кружками в руках, находится на одной с ней линии.

Что-то мягкое и душистое врезалось в лорда Гарри Тремора, второго сына герцога Маллона. А в следующую секунду на его грудь выплеснулось что-то теплое и пенистое.

Его пиво, разумеется. Какая жалось! Будучи запасным наследником герцогства, Гарри тратил свою жизнь и энергию на выпивку, доступных женщин и возмутительные забавы типа полуночных прогулок в экипажах.

Но разве не в этом его предназначение? Давать слугам пищу для разговоров, а безупречным родственникам благородную миссию по его исправлению. И зачем им знать, что он с детства стремился быть таким же безупречным, как они? Однако теперь слишком поздно сетовать. Гарри оставил свой след в этом мире, и это был весьма недостойный и чертовски необратимый след. Что ж, он не будет тратить время на сожаление о том, что невозможно изменить. Единственное, что ему остается, это вести себя недостойно, насколько это возможно. Должен же он быть лучшим хоть в чем-то!

— О Боже! — воскликнула миниатюрная особа с густыми темными волосами, собранными в пучок на затылке. — Извините.

— Все в порядке, — отозвался Гарри. — Я пытался обойти этих типов, — он кивнул в сторону двух мужчин, стоявших поблизости, — и тоже не заметил вас.

На самом деле Гарри засмотрелся на надутую Фиону, заранее торжествуя, что одно ее присутствие обеспечит ему выигрыш в игре, затеянной Принни, и еще один год свободы от брачной удавки. Ничего, он быстро сотрет с ее лица кислую гримасу. Фиона не могла простить ему, что он не разрешил ей взять с собой ее надоедливую собачонку.

Брюнетка не двигалась с места, уставившись на него дерзким карим взглядом.

Милостивый Боже. Не может быть. Это же… Молли Фэрбенкс! Леди Молли Фэрбенкс. Что она делает в этой убогой гостинце?

— Ты, — выдохнула она.

— Ты? — отозвался Гарри, поморщившись.

— Этого не может быть.

Она попятилась.

— И тем не менее это я, — сказал он, отступив на шаг.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— А ты? — поинтересовался он.

Зажатые между столиками и стульями, они не могли разойтись, вынужденные оставаться в непосредственной близости.

— Я все еще ненавижу тебя, — объявила Молли. — Просто чтобы ты знал.

— Это чувство взаимно, — обронил Гарри.

— Пожалуйста, дай мне пройти, — сказала она, вздернув подбородок.

— С удовольствием, — отозвался он и… не двинулся с места.