Желать невозможного

– В исковом заявлении вы сообщили, что имеете больше возможностей для обеспечения нормальной жизни ребенка. А гражданин Иванов – нищий и является к тому же аморальным типом. Но, как было установлено в процессе судебного заседания, Олег Богумилович – уважаемый обществом человек, прекрасный специалист. Что же касается его доходов, то они наверняка меньше ваших. Но для воспитания ребенка их вполне хватит. Сейчас у него хорошая зарплата, а скоро будет новая должность, и зарплата увеличится значительно. У него есть доставшийся от Игнатьевой дом и ее квартира, отнюдь не тесная. Есть и собственная квартира, которая может приносить определенный доход, если сдавать ее в аренду. Но речь не об этом. Илья Евсеевич, вам знаком текст завещания вашего брата?

Флярковский молчал.

– Так знаком или нет?

– В общих чертах.

– Странно, ведь именно вы и ваша матушка Дина Александровна были на вскрытии завещания и даже получили его копии.

Геннадий Павлович оглядел всех присутствующих и произнес:

– Я не буду зачитывать текст завещания: это действительно конфиденциальная информация.

Он замолчал, а потом посмотрел на Олега. После чего произнес заключительные слова:

– Истцы утверждают, что хотят переоформить на себя опекунство над ребенком ради его собственного блага, исходя из любви к нему и мотивируя тем, что они достаточно богаты, чтобы обеспечить ему достойную жизнь, возможность получения приличного образования. Но сами они прекрасно знают, что мальчик богаче их всех в тысячи раз, следовательно, желание истцов вызвано одной лишь целью – получить в управление его деньги: иначе зачем надо было скрывать текст завещания Бориса Флярковского, который перед самым своим концом понял, кто ему дороже всех на свете… Истцы сокрыли от единственного наследника завещание, рассчитывая бесконечно долго пользоваться уже не принадлежащим им имуществом, присвоив его. А это уже является уголовным преступлением.

Но всего этого Илья Евсеевич уже не слышал, он вышел из зала. Вышел стремительно и, выходя, пнул ногой дверь.

30

Судья вынес решение в пользу Олега. Геннадий Павлович поздравил его, а Иванов стоял оглушенный, понимая, что произошло, но не верил. Перед тем как уйти, адвокат Акрошкин подошел к ним и, не глядя на Олега, обратился к Геннадию Павловичу:

– Доволен, да? Думаешь, всех обдурил? Но ты же понимаешь, что на этом дело не закончилось. Мы подадим апелляцию, будет новое решение, и тогда ты поймешь, кто на этом свете хозяин.

Олег, услышав это, понял: ничего не кончилось. И все же это первая победа.

Они с Геннадием Павловичем остались в зале вдвоем, если не считать судьи, который, открыв окно, курил, смешивая дым с дыханием приближающейся осени. Олег подошел к нему:

– Спасибо вам огромное.

– Мне-то за что? Дело простое. Послезавтра в канцелярии получите решение суда и живите спокойно. Только не забудьте в Москву смотаться: нотариусу отвезти все свои документы и сегодняшнее решение суда обязательно. Через полгода мальчик будет полноправным хозяином состояния.

– Но они же апелляцию подадут.

– Пусть. Из материалов суда ничего выброшено не будет. Любой суд, ознакомившись с протоколами заседания, узнав о подкупленных свидетелях, грязных и подлых, не пойдет истцам навстречу. К тому же они срежутся уже на городском суде.

– Хотелось бы надеяться.

– Надейтесь. Надежда – хорошее чувство.

– Спасибо.

Иванов протянул руку судье. Тот пожал ее и, продолжая удерживать, спросил:

– Вам фамилия Дмитриев ни о чем не говорит?

Олег пожал плечами.

Судья отпустил ладонь Олега и полез за новой сигаретой.

– Вообще-то, Дмитриев – это председатель городского суда, который утвердит решение по вашему делу. Но я спрашиваю об Антоне Дмитриеве. Не помните такого?

Олег опять пожал плечами.

– Семилетний мальчик перебегал по льду Фонтанку и провалился. Двое пацанов увидели и спасли его. Кому-то из них пришлось даже под лед нырять, чтобы достать мальчика.

– Что-то помню, – улыбнулся Олег, – нам с Серегой Васечкиным тогда по двенадцать лет было.

– Антон Дмитриев – сын председателя городского суда. Игорь Сергеевич помнит вас с Васечкиным.

– А как Антон сейчас? – спросил Олег.

– Антон погиб десять лет назад в Чечне. Сразу после училища, первый бой. А вы, ребята, живите подольше и помогайте хорошим людям. Хороших людей достаточно в нашем мире, они должны держаться вместе и помогать друг другу – тогда зла на земле будет меньше.

31

– Ну как? – спросил Менжинский.

Он мог бы и не спрашивать: по каменному лицу Флярковского и так все можно было понять.

Илья Евсеевич молчал и смотрел прямо перед собой. Перед ним стояла чашечка с остывшим кофе.

– Подадим апелляцию, – начал подсказывать Леонид Иванович. – Здесь, потом в Верховный суд. Но мы и здесь добьемся своего.

– Здесь мы не добьемся ничего. Здесь мы уже все проиграли!

Флярковский с размаху хлопнул ладонью по столу. Хлопнул с такой силой, что плоский мобильник, лежащий на столешнице, подпрыгнул и звякнул, ударившись о кофейное блюдечко.