Железная ярость

Эти двое были людьми совершенно разными. Приземистый, энергичный Нефата даже за два столетия службы сохранил прекрасную физическую форму. Его кожа была цвета жженой умбры, а волосы черны как нефть. Подбородок его сильно выпирал, придавая ему воинственный, даже драчливый облик, но при этом говорил лорд-генерал мягким голосом. Акцент выдавал его родной мир, отличающуюся высокой гравитацией планету Моал, и это — то немногое, что он не утратил за годы походов в пустоте космоса. Он был одет в зеленую с оливковым оттенком форму Ферикского тактического полка, увешанную на широкой груди всевозможными имперскими наградами и знаками отличия, а со спины свисал шерстяной плащ, закрепленный на плечах стилизованной бронзовой аквилой.

Стоявший рядом комиссар-генерал Славон Гериат был почти на голову выше Нефаты, тощий и подтянутый, словно гончий пес. Его кожа была бледно-серой, и лишь вокруг глаз да ноздрей она становилась красноватой. Язвы по краям тонко сжатых губ свидетельствовали о врожденной скиетике. Он носил длинный черный кожаный плащ, украшенный символом Комиссариата, а также традиционную фуражку и стальную серую аквилу на груди.

Сторонний наблюдатель вполне мог бы посчитать, что эти двое непременно конфликтуют друг с другом, учитывая разницу их характеров и положений. И был бы совершенно неправ. По причинам, известным только им двоим, вот уже сотню лет они были неразделимы, словно две части одного оружия: рукоять и эфес, клинок и ножны, курок и ствол.

— Интересная картина, Гериат, — произнес Нефата.

— Какая, сэр? — спросил Гериат.

— Люди, которых мы убиваем в этом мире, истово верят в то, что сражаются за Императора.

— Да, я видел подобные отчеты, — сказал Гериат.

— Что ты об этом думаешь?

На лице Гериата читалось полное безразличие.

— Они заблуждаются, — ответил он. — Такие ошибки фатальны.

— Пусть так, — сказал Нефата. — Но это странно.

Нефата вновь окинул взглядом пепельные равнины, где его войска готовились к скорому штурму. На огромных площадях расчищенной земли теперь выросли казарменные комплексы. Колонны бронетехники, от пепла ставшей совершенно черной, медленно ползли вперед.

— Этим миром правят силы, которые жаждут уничтожить человечество, — продолжил он. — Мои псайкеры наперебой предупреждают меня об ужасах, что множатся в этих шпилях. Даже я чувствую это.

Он снова посмотрел на Гериата.

— Но почему не чувствуют они? — вопросил Нефата. — Почему они не видят истинную суть своих хозяев?

Гериат смерил собеседника своим бесстрастным, леденящим душу взглядом. Его красные, окольцованные мраком глаза были пусты, как у мертвеца.

— Нужно время, чтобы развратить целый мир, — произнес он. — И не надо себя обманывать. Как много наших людей понимают, почему они воюют? Они выполняют приказы. Они верят тому, что им говорят. В этом я уверен.

Нефата нахмурился.

— Мне это не нравится, — ответил он. — Смерть еретиков приносит мне удовольствие, смерть невежд — нет.

— У меня есть агенты в ульях, и они уже взялись за работу, — сказал Гериат. — Если нам удастся убедить людей, они восстанут и присоединятся к нам. Если же нет — мы убьем их. В любом случае их души будут спасены.

Нефата улыбнулся.

— Ясно, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе.

— Так и есть, сэр, — договорил Гериат. — Пусть лучше невежда умрет, нежели виновный останется жить.

Комиссар посмотрел на хронометр, прикрепленный к броне на запястье.

— Раут ждет.

Улыбка сошла с лица Нефаты.

— Да, ты говорил, — ответил он, оставаясь на месте, мрачно взирая на вырастающие над горизонтом шпили и гадая, какие ужасы могли поразить их. — Подождет еще немного.

В нескольких километрах к юго-западу от штаба Нефаты из пепла выросла еще одна группа строений. Как и все прочие сооружения в Гелате, они были изначально созданы в кузнях странствующих в пустоте космоса кораблей и спущены на поверхность чередой десантных модулей. Они не походили на феррокритовые бункеры Имперской Гвардии — их поверхность, вычищенная и тщательно обработанная, была лишена любых флотских обозначений и полковых опознавательных знаков. Никакие окна не нарушали симметрию стен, что мрачно блестели в тусклом красном свете затянутых смогом светил Шардена.

Хотя с момента их появления не прошло и полного дневного цикла, казалось, что эти сооружения стоят здесь уже целую вечность. Пепел засыпал их основания и медленно скользил по идеально гладкой поверхности стен.

Канонерка по крутой траектории спикировала к самому крупному зданию, сверкая в пелене дыма посадочными огнями. Судно было таким же черным, как и строение под ним, и на нем тоже отсутствовали любые маркировки или эмблемы.

Выпустив струю неоново-голубого пламени, канонерка затормозила и зависла над продуваемой всеми ветрами посадочной площадкой. Выдвинувшиеся опоры натужно застонали и прогнулись, когда корабль коснулся земли. Основные двигатели замолкли, и клубы дыма и пара окутали площадку.