Железная коза

Доктор Хватсон записал и этот гениальный экспромт. Доктор записывал все потому, что был литератором. Известным в определенных кругах под псевдонимом «Доброжелатель». В его собрании сочинений, хранившемся в архиве МВД, наличествовали такие шедевры, как «Союз грыжи», «Сокровища вохры» и «Голубой» карбункул". Но критики выше всего ставили повесть Доброжелателя о том, как мистер Шварк Хлопс лично пристрелил сэра Баскервиля, собаку. Еще доктор Хватсон был доктором. По наследству, ибо появился на свет через девять месяцев после того, как Хватсон-старший прописал одной пациентке постельный режим.

Озноба ничего этого не знала, и потому несколько заскучала. Томно потянувшись и зевнув в ладошку, экс-княгиня решила выглянуть в окно.

– Стоять!!! – вдруг вскочил и рванул кобуру доктор. Напряженный, как домкрат.

Хлопс посмотрел на него возмущенно.

– Дорогой друг, с чего это вы решили, что сегодня быть «злым следователем» ваша очередь? – смачно трясь спиной о спинку стула, с ледяной вежливостью поинтересовался мистер Шварк.

– Но ведь в прошлый раз... – Для сравнения с Хватсоном более всего подходил рулон туалетной бумаги, отлично иллюстрирующий непрерывность мыслительного процесса, отраженного на лице доктора.

– Ну и что, что в прошлый раз? Надо жребий бросать. Пусть Небо нас рассудит.

– Но ведь в прошлый раз вы отказались бросать жребий, мотивируя тем...

– Любезный друг, что вы пристали ко мне с этим проклятым прошлым разом? Бросим монетку. Не ссориться же в самом деле из-за такого пустяка. В прошлый раз мы этого мужика допрашивали всего семь минут, а потом он скончался. – Хватсон хотел все же возразить, но Хлопс уже нашарил в кармане, заодно почесавшись, монетку. – Орел, решка?

– Орел, – шепотом сказал азартный доктор. – Да поможет мне Семаргл, который еще ни разу не помог выиграть в лотерею.

Монетка кувыркнулась золотой рыбкой. Сыскарь поймал ее в кулак, и прежде чем разжать руку, почесал у запястья.

– Орел! – радостно поставил диагноз доктор. Действительно, выпал двуглавый.

– Поздравляю. Вы победили, – вздохнул Шварк. – А мне, несмотря на природную доброту и крайне покладистый характер, придется топать ногами, щипаться, хлестать по щекам. Ладно-ладно.

– Постойте, – возмутился Хватсон. – Выпал «орел». Это я должен щипаться. – Попытался бороться Хватсон, хотя в своих произведениях как раз проповедовал идеи пассивности, отказа от социальной борьбы, безразличия к радостям и страданиям. Для его творчества были характерны физиологизм, примитивная развлекательность, мелодраматизм и внешняя красивость. Иногда автор смелел до того, что заявлял, будто вообще перед своим пером не ставит задач проникновения в существенные, глубинные процессы действительности. А иногда отваживался называть себя антропологизистом.

– Оставьте, верный друг, я понимаю, что вы готовы прийти на выручку старому товарищу. Но жребий есть жребий. Вы победили, и как джентльмен должны не мешать мне нести свой крест.

– Но я хочу щипаться, – чуть не плача, закусил губу обиженный, как беспросветная интеллигенция, доктор. Стоит заметить, что во время спора жестикуляция друзей напомнила вдове некоторые па из балета «Спящая красавица».

– Может быть, вам повезет в следующий раз, – безнадежно махнул рукой сыскарь и поскреб у себя под коленкой. – А теперь к делу. А ну колись, дрянь голозадая, какого черта по базару шарилась?!

Озноба дернулась, как будто ударило током. А доктор Хватсон зашел с другой стороны. Нетерпеливый, как заказчик:

– Родная, мы ж тебе только добра желаем. Колись, а то мой корешок вчерась попал под Рейхренбахский водопад – попытался снять с одного профессора математики должок, пересчитав сумму в булевой алгебре. И вынырнул слегка контуженый. Может и отравленной стрелой пальнуть. Доказывай потом, что это не андоманцы.

– Я сама могу чем угодно пальнуть, – решила брать на понт крутобедрая вдова.

– Ах ты, падла заморская, беженка вокзальная, ща я тебя мочить буду! – обрадовался мистер Шварк, доставая из кармана клетку с ручной очень ядовитой змеючкой.

Расчет сыскаря был прост. Преступник занервничает и совершит ошибку. В прошлом у Шварка был такой опыт. Каждому из тринадцати подозреваемых он сообщил, де подозревает именно его. Двенадцать срочно сняли деньги со счетов и укатили за границу, а тринадцатый как ни в чем не бывало пошел на работу. Во время перекура он не попал окурком в урну. В обед он держал вилку в левой руке, а нож в правой. Вечером, помогая сыну готовить уроки, тринадцатый неправильно извлек квадратный корень из одного миллиона девятьсот шестидесяти трех тысяч пятьсот двадцати одного. По этим ошибкам виновного легко изобличили.

– О`кей, – сломалась дамочка, невольно оглянувшись на меч-сто кесаревых сечь. – Тему за тему. Я вам сдаю крупное дело, а вы меня на волю. Баш на баш. В тюряге у вас слишком хорошо кормят. Я подозреваю, что зэков используют на подпольной прокладке городской канализации. Иначе откуда такие деньги? Тому, кто заправляет, поневоле приходится вкладываться в тюремный котел. Иначе зэки бы ноги протянули. Это единственное слабое звено.