Железная леди

– Верно, но ты знаешь давно потерянного и дорогого им человека. Ирен никогда не отправила бы тебя сюда, не будь она уверена, что ты не спасуешь перед угрызениями совести.

– Отправила меня?! Да просто-напросто сама Ирен не может приехать, потому что ее здесь знают.

– Разве это ее остановило бы? Она считала, что путешествие пойдет тебе на пользу.

– Мне на пользу? Почему?

Годфри выпрямился, неожиданно посуровев:

– Ты ключевое звено нынешней головоломки. Ирен полагала, что ты заслуживаешь права исследовать собственную тайну самостоятельно.

– Ясно.

– Правда?

– И нечего на меня смотреть с таким пафосом, будто ты советник королевы, Годфри. Я понимаю, что в этом деле мне придется ворошить свое прошлое, как и прошлое Ирен. Так и быть, я навещу миссис Уотерстон и постараюсь выяснить необходимые нам сведения, чтобы в дальнейшем как можно лучше служить ее истинным интересам, пусть даже пока мы не можем полностью ей довериться.

– Браво, Нелл. – Годфри улыбнулся с облегчением человека, сбросившего чужую ношу. Взглянув на мою шляпку с густой вуалью, лежавшую, как раненый фазан, на пристенном столике, он добавил: – Полагаю, теперь лучше обойтись без шляпки. Твоя нынешняя задача заключается в том, чтобы тебя узнали на Гросвенор-сквере.

Глава девятнадцатая Любопытная племянница

В кэбе по пути к Гросвенор-сквер Годфри снова просмотрел мой список с посетителями Бейкер-стрит и покачал головой:

– Не слишком обнадеживает, Нелл. Очевидно, Холмс или уехал, или не выходит из квартиры. Не один из посетителей не похож на доктора, если не считать коренастого усача, который прибыл с бледным спутником. Старая леди – это, похоже, домоправительница или владелица дома, как ты сама записала. Когда закончим с расспросами на Гросвенор-сквер, будем двигаться дальше.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что придется самим расспросить о докторе Уотсоне, – ответил он.

– И мне тоже? Мистер Холмс может вести наблюдение за домом доктора, а меня он видел.

– Но при таких обстоятельствах, что вряд ли обратил на тебя внимание.

– Я думала, что он великий детектив. Как он мог не обратить на меня внимания? – удивилась я.

– Ирен говорила, что он слаб по женской части.

– Неужели? Вот уж пальцем в небо.

Годфри улыбнулся:

– Не в том смысле, как обычно понимают эту фразу. По мнению Ирен, его ошибка состоит в том, что он мало интересуется женщинами и вечно недооценивает их значение и ум. Благодаря чему женщины в определенном смысле могут оставаться для него незаметными.

– Как выяснилось, он вполне способен заметить Ирен и найти ее на заполненной людьми террасе «Отеля де Пари» в Монте-Карло.

Его улыбка поблекла:

– Допустим, но это же Ирен. Она всегда на виду, если только не принимает специальные меры, чтобы затеряться. Вот номер сорок четыре.

Любой, кто жил в Лондоне, прекрасно знает, что Гросвенор числится среди самых благородных площадей города. Наш кэб проехал мимо внушительной каменной ограды. Фрагмент античной статуи выглядывал из подстриженной зелени лужайки, уже несколько поблекшей к середине лета.

– По правде сказать, Годфри, – произнесла я, обводя взглядом пустые глазницы окон огромного дома, – мне неловко снова появляться в этой семье. Я всего лишь маленькое пятнышко в их воспоминаниях…

– К счастью, нельзя того же сказать об их сыне и брате, – произнес он твердым голосом, вылезая из кэба, чтобы помочь мне, а потом расплатиться с кучером. – И нас уже ждут.

Я вздохнула:

– Полагаю, это мой долг.

– Конечно. – Он продел мою руку под свой локоть. – Однако куда увлекательнее считать его приключением.

Адвокат использовал яркое, хоть и банальное слово, которое живо напомнило мне о Квентине. Как я смогу сказать человеку, который пережил немыслимые испытания в Индии и Афганистане, что я испугалась его собственной семьи? Хотя мне вряд ли предстоит снова увидеть Квентина Стенхоупа. И все же, пока я шла по длинной чопорной дорожке к длинному чопорному фасаду дома, я будто возвращалась в когда-то милое мне прошлое, которое теперь, казалось, совершенно недосягаемо. Я была никем для этих людей: просто связующее звено между нашей общей историей и их потерянным членом семьи.

Нам открыл безукоризненно несговорчивый дворецкий. Я почувствовала себя парой галош, которую неосторожно забыли на лестнице. У Годфри быстро отобрали котелок, трость и перчатки; дама, по крайней мере, могла в помещении оставить при себе броню аксессуаров – шляпку и перчатки.

Затем нас провели в приемную, заполненную незнакомыми людьми.

– Пожалуйста, входите! – воскликнула хорошенькая юная девушка в лютиково-желтом муслиновом платье для чая, поднимаясь, чтобы пригласить нас внутрь, потому что мы вежливо застыли на пороге. – Ну, мисс Хаксли, вы выросли такой умницей!

Ее слова поразили меня, но она сама удивила меня еще больше.

– А вы… просто выросли! Мисс Аллегра? – то ли спросила, то ли воскликнула я. – Теперь, наверное, мисс Тёрнпенни.