Железная маска

— Но к чему это наблюдение? — спросил юноша, сразу вспомнив о Ивонне.

— Нам будет нетрудно справиться с ним, — объяснила Сюзанна. — Прежде чем уйти, мы запрем его здесь.

— Нет, нет! — вскричал узник, вставая между Сюзанной и дверью. — Это означает совершить преступление, вина за которое ляжет на меня.

— Его все равно убьет Сен-Map! Пойдем же! Мы и так потеряли много времени… — настаивала Сюзанна, не подозревая о происходившей в душе юноши борьбе.

В этот момент в дверное окошко кто-то негромко постучал.

— О Боже! — воскликнула жена губернатора. — Кто это может быть?

— Нас выследили?

— Нет! Я вспомнила, — с облегчением сказала она. — Это Росарж дает знать, что лодка готова. Подождите меня, я сейчас вернусь…

Сюзанна бегом пересекла прихожую и открыла дверь.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго для монсеньора Людовика, лихорадочно прислушивающегося к малейшему шороху в коридоре.

Наконец, устав ждать, он решил выйти сам. Осторожно прокравшись в темный коридор, юноша шепотом позвал:

— Сюзанна!.. Сюзанна!

Внезапно сильный толчок бросил его на пол. Из темноты выросли четыре солдата и набросились на него. Он хотел крикнуть, но чья-то ладонь зажала ему рот… Через мгновение все было кончено: монсеньор Людовик вновь стал Железной Маской, и луч надежды, едва блеснув, сразу угас.

Нетрудно понять, что произошло.

Через четверть часа после «отплытия» лодка губернатора вернулась назад. Когда Сюзанна говорила с Росаржем, Сен-Map уже поднимался в комнатку над камерой Латура, где не пропустил ни слова из той сцены, что разыгралась внизу. Когда Сюзанна и монсеньор Людовик направились к двери, он не выдержали, задыхаясь от ярости, слетел вниз по ступенькам лестницы, где его и поджидал Росарж с солдатами. Едва женщина появилась в коридоре, ее сбили с ног, вставили в рот кляп и отдали губернатору, который с поистине животной яростью принялся избивать ее.

Ньяфон же не прекращал наблюдать за узником до тех пор, пока его, связанного и обессилевшего, не внесли обратно в камеру и не надели на него железную миску. Тогда он встал, улыбнулся сам себе свой сатанинской улыбкой и спустился вниз. По дороге ему пришлось посторониться, пропуская двух солдат с носилками, на которых лежала Сюзанна…

Сен-Map стоял в конце коридора вместе с Лекуером. К счастью, было темно, и карлик не узнал его.

— Как вам понравилось? — насмешливо спросил губернатора Ньяфон. — Так я обманывал вас или нет?

— Нет, — холодно и сухо ответил Сен-Мар.

— На мой взгляд, монсеньор, ваша дражайшая супруга получила столь жестокий… урок, что я даже затрудняюсь назвать средство, которое могло бы ее… вылечить.

— Это средство — смерть, — спокойно парировал Сен-Мар.

— Черт возьми! Вы ее повесите?

— Нет. Такая казнь была бы для нее блаженством. Есть другие способы, заставляющие преступников проклинать каждую минуту своей агонии, и эти способы по-настоящему утоляют жажду мести тех, кто ее испытывает.

— И где же подают сей божественный нектар?

— Идите за мной и узнаете. Мы называем это место залом воронок.

Во главе группы шел Лекуер, открывая тяжелые двери, ведшие в подземелье залы. Последние слова губернатора вызвали у него странную реакцию — он улыбнулся и пробормотал:

— Воронки! Слава Богу!.. Моя госпожа спасена!

Глава XIX КОНЕЦ БОЛИ

В крепости Святой Маргариты было два вида застенков: одни — выкопанные в стенах большого круглого сводчатого зала и имевшие форму гробов; жертву помещали туда лежа, ногами вперед, а отверстие для циркуляции воздуха закрывали железной решеткой; приговоренный мог лишь ворочаться, но не имел возможности сесть или встать. Другие, выдолбленные в форме вертикальной воронки, располагались на самом нижнем этаже. Жертву спускали туда стоя, и ноги ее, опираясь на стену конической формы, почти не находили опоры, держа при этом на себе вес всего тела. В подобных каменных воронках человек крупного телосложения не мог выдержать и двадцати четырех часов: его кости деформировались, что причиняло ему нестерпимую боль.

Пока мрачная процессия спускалась все ниже и ниже по узким темным лестницам, тюремщик, охранявший зал воронок, был занят весьма необычным делом: он стоял в одной из воронок, дно которой было явно расширено, поскольку ноги его без видимого труда передвигались взад и вперед, словно он шагал по ровному полу, хотя свобода движения и была ограничена из-за его высокого роста и могучего телосложения.

В слабом свете масляной лампы его руки ритмично поднимались и опускались, что каждый раз сопровождалось ударом какого-то железного инструмента о камень. На эти удары отвечали другие, звучавшие значительно глуше и шедшие, казалось, из самых недр земли. Внезапно он прекратил свою работы, прислушался, а затем послал вниз три быстрых четких удара, после чего ответное постукивание смолкло. Тогда тюремщик положил железку на край воронки, подтянулся, взял лампу, поспешно поднялся по деревянной лесенке, соединявшей два этажа, и вылез сквозь квадратное отверстие в потолке.

Свет лампы осветил черты его лица; это был Антуан, брат-богатырь Жано и Лекуера.