Железная маска. Между историей и легендой

Рассмотрим, как характеризуется в этом тексте роль Сен-Мара. Он не довольствуется самопроизвольным зарождением и распространением слухов, но активно вмешивается, прямо подпитывает их. Именно он рассказывает, что человек в маске — заключенный, который долгое время находился у него под стражей в Пинероле, и он же произносит таинственную фразу о том, что «не все люди, которых считают умершими, мертвы». Это загадочное высказывание не только возбуждает любопытство, но и направляет исследователей на поиски некоего человека, которого умышленно объявили умершим. Какое открытие! Если уж до того постарались обмануть общественное мнение, что объявили умершим этого человека, то, стало быть, он владеет государственным секретом чрезвычайной важности! Вполне вероятно также, что и информация пятнадцатилетней давности, касавшаяся самоубийства слуги графа де Лозена, имеет своим источником не кого иного, как Сен-Мара. Это должно было подчеркивать атмосферу страха, царившего в донжоне крепости… Сен-Мар умело пускал в игру все, что могло повысить его престиж. Для этого он готов был прослыть и неумолимым тюремщиком.

«Башня забвения» Прокопия заставляет вспомнить произведение этого византийского историка VI века, умершего в Константинополе в 562 году, известное под названием «Тайная история», — памфлет, в котором критикуются тирания и коррупция византийских правителей. Это произведение нашел и опубликовал в 1623 году Никколо Алеманни, итальянский эрудит, библиотекарь Ватикана. В Париже издание этого труда Прокопия появилось в 1663 году. Правда, в «Тайной истории» речь идет не о «Башне забвения» (автор напутал в этом отношении), а о системе подземных тюрем, «каменных мешков» под дворцом императрицы Феодоры, в которых эта бывшая проститутка, ставшая супругой императора Юстиниана, держала своих противников из числа высшей знати^{53}.

Таким образом, Сен-Мар стоит у истоков по меньшей мере двух гипотез. Спустя восемь месяцев после прибытия заключенного на остров Святой Маргариты он писал Лувуа: «Во всей этой провинции говорят, что мой заключенный — мсье де Бофор, а некоторые утверждают, что это — сын покойного Кромвеля» (8 января 1688 года). Возможно также, что именно он распустил слух о том, что Николя Фуке, о смерти которого в Пинероле мир узнал восемь месяцев назад, жив. Вполне вероятно, что автор «Церковных новостей», Луи Фуке, отправленный в изгнание за собственную приверженность к янсенизму, спрашивал у Сен-Мара, не везет ли он в действительности его несчастного брата, смерть которого была лишь инсценирована.

В конце только что процитированного письма от 8 января 1688 года Сен-Мар добавил фразу, которая привлекла к себе внимание историков: «Вот небольшой отчет о расходах на него за прошлый год. Я не детализирую его, иначе лицо, к которому попадет этот отчет, сможет узнать то, что его не касается». О чем идет речь? Эта таинственная фраза заставляет думать о неких важных и секретных расходах, о которых никто не должен знать. Сторонники версии о важной особе, находившейся под стражей у Сен-Мара, читая это, полагают, что могут торжествовать. Смотрите, говорят они, Сен-Мар не доверяет даже ближайшим сотрудникам министра в том, что касается вуалирования огромных расходов на содержание его заключенного, которому ни в чем нет отказа: он получает гитару, романы, тонкое белье и даже кружева!»[296] «Мне кажется, — писал Паньоль, всегда склонный к преувеличениям, — что эти несколько строк представляют собой документ, неопровержимый и столь же важный по интересующему нас вопросу, каким был Розеттский камень для Шампольона».[297] В действительности же все наоборот! Станислас Брюньон обнаружил в архивах распоряжение о возмещении расходов, составленное господином Ренуаром на основании упомянутого отчета, присланного Сен-Маром; именно в соответствии с этим распоряжением выделялись средства на «одежду, белье и медикаменты для заключенного» на 1687 год. Эта сумма составляла 821 ливр 7 солей и 9 денье, что не является чем-то экстраординарным ни по размеру суммы, ни по мотивам выплаты. Размеры выплат Сен-Мару, производившихся дополнительно к его жалованью на «содержание арестованного», варьировались, как уже было сказано, от 800 до 1200 ливров в год. Однако легенда уже начинала жить своей жизнью. Она до того пришлась по душе Сен-Мару, что он не пожелал разрушать ее. Более того, он предпочел втянуть Лувуа в эту игру.