Железная маска: между историей и легендой

4. Рассмотрим фамилию «Маршиоли», фигурирующую в акте погребения. Можно ли допустить, что это была подлинная фамилия незнакомца? Вообразимо ли, что в этом документе указали подлинную фамилию человека, которого столько лет прятали от людей и после смерти которого тщательно выскоблили камеру, где он сидел, дабы не осталось ни малейших следов его пребывания? Возможно ли, что «Маршиоли» представляет собой лишь слегка искаженную фамилию секретаря герцога Мантуанского? Трудно поверить в столь поразительное ономастическое сходство. Да, в одном из своих писем Сен-Мар называет его «Мартиоли». Да, кюре прихода Сен-Поль, составивший акт погребения, мало внимания уделял правописанию имен собственных: в том же тексте мы обнаруживаем, что вместо Розарж он написал «Розаж», хотя, несомненно, ему был знаком комендант Бастилии. Равным образом фамилия хирурга де Рейе превратилась в «Регле». Однако загвоздка состоит в том, что написание этой фамилии в официальном документе менее всего может служить аргументом в пользу идентификации человека в маске как Маттиоли, поскольку в те времена существовал обычай хоронить заключенных под вымышленными фамилиями или псевдонимами. Вот что написано в «Соображениях относительно обычаев и правил королевского замка Бастилия», которые хотя и датируются временем правления Людовика XVI, однако представляют собой свод старинных традиций, существовавших в крепости: «Что касается погребения, то оно производится ночью на кладбище прихода Сен-Поль, и при этом присутствуют двое тюремщиков, которые выступают в роли свидетелей и подписывают соответствующие документы. Этих людей хоронят без указания их фамилии, разве что будет предписано обратное специальным распоряжением министра… После чего (визита врача. — Ж.-К. П.) магистрат отдает распоряжение о захоронении и называет фамилию, под которой оно должно осуществляться».[144]

Существуют примеры, относящиеся ко времени Сен-Мара. 24 октября 1701 года умер Франсуа Элиар, садовник из Кутанса в Нормандии, схваченный в 1693 году в Париже в тот момент, когда он расклеивал на воротах Нотр-Дам-де-Пари плакаты, обличавшие короля как тирана и призывавшие население разделаться с ним. Он был похоронен на следующий день на кладбище Сен-Поль под именем «Пьер Наве» (Наве — подходящая фамилия для садовника!^{32} Тюремщики не лишены были чувства юмора), поскольку, как пишет Дю Жюнка, государственные преступники не имели права на свое настоящее имя.[145] 18 июня 1702 года Дюпре-суар-Лувар, сын изготовителя париков, обвиненный в содомии, в тюремной камере перерезал себе горло. На следующий день он был похоронен под именем Пьер Массюк.[146] 20 марта 1704 года итальянский фальшивомонетчик Винаккьо по прозванию Винаке совершил самоубийство с помощью ножа. Его тело на следующий день, в шесть часов вечера, было предано земле под именем Этьен Дюран.[147] Господь узнает своих! Все эти несчастные были малозначительными людьми. Тем больше оснований, надо полагать, было хоронить под вымышленным именем заключенного, «имя которого не произносилось».

Таким образом, версия о Маттиоли разваливается. Если начиная с 1694 года имя итальянца исчезает из переписки, то вовсе не потому, что он вдруг стал «старым заключенным», а потому, что он умер вскоре после прибытия на остров Святой Маргариты. Артиллерийский обстрел Пинероля, и в самом деле не лучшим образом сказался на самочувствии заключенных в донжоне. Не пощадила болезнь и Маттиоли. В апреле 1694 года на Святой Маргарите один из этих заключенных умер. 10 мая Барбезьё писал Сен-Мару: «Я получил письмо, которое вы потрудились написать мне 29-го числа прошлого месяца; вы можете, согласно вашему предложению, поместить в камеру со сводами слугу заключенного, который умер, и надзирать за ним столь же строго, как и за прочими, не позволяя ему общаться письменно или устно с кем бы то ни было».[148]

Это письмо, обнаруженное Юнгом, наносит окончательный удар по версии о Маттиоли. Тот факт, что покойный имел слугу, позволяет совершенно точно идентифицировать его: из пяти государственных заключенных на острове Святой Маргариты только у одного был личный слуга, а именно у бывшего министра Карла IV Мантуанского. Как известно, этот слуга Руссо последовал за своим господином в Прованс. Будучи соучастником мошенничества по поводу Казале, он рассматривался как заключенный наряду со своим хозяином^{33}. Именно этим объясняется тот факт, что вместо освобождения после смерти Маттиоли его, по распоряжению Барбезьё, поместили в «камеру со сводами»^{34}. Министерская корреспонденция позволяет выявить его след. В марте 1695 года ему разрешили праздновать Пасху.[149] Когда Сен-Мар отбыл в Бастилию, он остался, как уже упоминалось, под надзором де Ла Мотт-Герена и умер на острове в декабре 1699 года.