Железная маска: между историей и легендой

Отсутствие интереса к нему со стороны министерства наблюдалось и в последующие годы. Мы уже знаем, что 20 марта 1694 года Барбезьё назвал одного из заключенных Пинероля, которого собирались перевозить, более важным, нежели те, что находились на острове Святой Маргариты. Эта туманная фраза, которую сторонники версии о Маттиоли как Железной маске используют в качестве своего важнейшего козыря, позволяет предположить, что в глазах министра Эсташ Данже представлял меньше интереса, нежели Маттиоли. Как я уже говорил, возможна и обратная интерпретация, однако, с учетом всех обстоятельств, вовсе не исключено, что Барбезьё в тот момент проявлял больше интереса к итальянскому дипломату, нежели к слуге бывшего министра Фуке. В том же самом духе уже цитировавшееся письмо Сен-Мара государственному секретарю военных дел Барбезьё от 6 января 1696 года, в котором впервые появилось выражение старый заключенный, отнюдь не свидетельствует об особом интересе к нему. В этом письме дается ответ на запрос министра относительно всех заключенных: «Вы требуете от меня ответить вам, как осуществляется во время моего отсутствия или болезни надзор над заключенными, которые доверены моему попечительству…» Именно Сен-Мар настаивает на особом отношении к своему «старому заключенному», но, впрочем, в конце письма заверяет, что такие же меры предосторожности принимаются и в отношении остальных… Запомним это письмо, ибо оно дало повод извести много чернил историкам, склонным преувеличивать его значение. 17 ноября 1697 года Барбезьё писал Сен-Мару:

«Я получил вместе с вашим письмом от 10-го числа сего месяца копию письма, адресованного вам мсье де Поншартреном, где речь идет о заключенных, по распоряжению короля содержащихся на острове Святой Маргариты под вашим надзором. Вы и впредь должны продолжить осуществление надзора за ними, как это делали до сих пор, не давая кому бы то ни было объяснений относительно того, что сделал ваш старый заключенный».[257]

Итак, Барбезьё требует помалкивать о том, «что сделал» старый заключенный. Рекомендация сама по себе весьма странная, учитывая, что и сам Сен-Мар не должен был знать причину заточения Эсташа Данже. Если он и узнал эту причину из бумаг, найденных в 1680 году в карманах Фуке, то Барбезьё мог быть уверен в том, что Сен-Мар не такой человек, чтобы разглашать подобного рода новость.

Объяснение следует искать в письме Поншартрена, желавшего узнать причины, по которым были арестованы заключенные Сен-Мара. А тот, озадаченный, не привыкший к тому, чтобы кто-то другой, кроме его прямого начальника Барбезьё, требовал от него сведений о «его» заключенных, счел за благо обратиться к своему патрону и переслать ему копию письма его коллеги. Действуя подобным образом, Поншартрен вторгся в сферу компетенции Барбезьё, ответственного за государственных заключенных, содержавшихся на острове Святой Маргариты. Последний был недоволен таким вмешательством, чем и объясняется его реакция: «…не давая кому бы то ни было объяснений относительно того, что сделал ваш старый заключенный».

Итак, следует констатировать, что столь важный министр французского короля, как граф Луи де Поншартрен, генеральный контролер финансов с 1689 года, государственный секретарь военно-морского флота с 1690 года, государственный министр, с того же года заседавший в Верховном совете, занимавший в иерархии государственных должностей гораздо более высокое место, чем Барбезьё, просто государственный секретарь, не должен был ничего знать об этом деле! Не лучшее ли это доказательство крайней важности секрета и того, что знать о нем могла лишь небольшая группа лиц?

Действительно, чтобы понять важность этого запрета, надо поместить процитированное письмо в его исторический контекст. В сентябре 1697 года была начата проверка того, в каком состоянии находятся заключенные, секретно содержавшиеся в различных крепостях. Время от времени (хотя и довольно редко) такие проверки проводились, ибо велико было число забытых узников, томившихся в тюрьмах королевства. Поскольку близилось подписание Рисвикского мира, король хотел знать, сколько сидит в тюрьмах лиц, обвиненных в шпионаже, которых предполагалось освободить^{47}. 9 октября была дана общая инструкция комендантам главных крепостей, предписывавшая им доложить руководству, какое количество заключенных и на основании какого приказа содержится у них.[258] Таким образом, эта мера касалась не одного только Сен-Мара. Барбезьё ограничился лишь напоминанием общих принципов и уточнил режим содержания «старого заключенного».[259]