Железная маска (сборник)

Анна устремилась к двери, но на пороге задержалась на миг, чтобы послать Генриху уничтожающий взгляд. В этом взгляде смешались в одно ненависть разочарованного политика и гнев женщины, которую отвергли. Однако король Наварры, как бы ничего не замечая, твердой рукой наполнил свой бокал, осушил его до половины и проговорил:

– Нет, положительно, – ви́на погребов кузена Франсуа превосходны! Я был несправедлив, заподозрив его виночерпия!

Анна с грохотом захлопнула дверь. Заскрежетал ключ в замке. Генрих Наваррский наконец-то остался один.

– Дьявольщина! – пробормотал он. – Эта чудаковатая особа возомнила, что я соглашусь на такую бездну хлопот – и только ради того, чтобы именоваться королем Гаскони! И это в то время, как я совершенно уверен, что титул короля Франции все равно меня не минует… Но для того, чтобы это осуществилось, надо, по крайней мере, выбраться отсюда…. Впрочем, утро приносит совет – так, кажется, говорят англичане. Сейчас я слишком утомлен и нуждаюсь в отдыхе, а на свежую голову легче сообразить, как вырваться из этого капкана!

И все же, перед тем как погрузиться в сон, Генрих тщательно обследовал стены покоя и удостоверился, что, помимо той двери, через которую удалилась герцогиня де Монпансье, никакого другого входа сюда – ни явного, ни тайного – нет. Затем, забаррикадировав изнутри единственную дверь мебелью, король разделся и с наслаждением вытянулся на ложе.

Прошло всего несколько минут, Генрих начал было погружаться в дремоту, когда раздался звучный щелчок и кровать вместе с балдахином плавно заколебалась. Король попытался вскочить, но из этого ничего не вышло: три стальные пластины внезапно выскочили из деревянных боковин его ложа и прижали его так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а сама кровать начала медленно опускаться вниз. Сколько ни пытался Генрих вырваться из этих стальных объятий – бесполезно, а тем временем подъемный механизм продолжал делать свое дело.

Наконец все затихло, упругие пластины вернулись на место, и Генрих почувствовал, что свободен. В полной темноте он поспешно натянул на себя одежду и спустил ноги на пол. Он был сырым и ослизлым, в воздухе пахло гнилью.

В ту минуту король понял все, что произошло. Еще в детстве ему доводилось слышать о том, что в Анжерском замке имеется некая «зеленая комната», кровать в которой оборудована особым механизмом. С помощью этого механизма под покровом ночи владельцы замка отделывались от врагов и неугодных придворных. Те обычно исчезали бесследно, ибо подземелья, куда опускалась кровать вместе с жертвой, располагались глубоко, не имели ни единого выхода и были окружены могучей кладкой древнего фундамента замка.

– Однако! – удрученно пробормотал Генрих. – Правду сказать, моей звезде будет весьма непросто заглянуть сюда… Но в конце концов, ведь заглядывают же звезды даже на дно самых глубоких колодцев! И первое, что я сделаю, когда меня наконец-то оставили в покое, пусть и таким необычным способом, – как следует высплюсь. Кровать уже сделала свое черное дело, и новых каверз ждать не приходится. А силы мне очень и очень понадобятся!

С этими словами король Наварры снова улегся и вскоре крепко уснул.

38

Проснувшись, Генрих Наваррский с удовлетворением обнаружил, что в его темнице не так уж безнадежно темно. Откуда-то сверху пробивался узкий луч света, и, хотя он не достигал пола, узник мог осмотреться и понять, где находится.

Осмотр не принес ничего утешительного. Каменный мешок, куда поместили Генриха, имел овальную форму. Ни окон, ни дверей нигде не было видно. Стены были сложены из массивных гранитных глыб, известковый раствор между которыми от времени также превратился в камень. Высоко вверху виднелся прямоугольный люк, через который кровать опустили в темницу. Но, чтобы добраться до него, надо было каким-то образом снова привести механизм подъемника в движение, а сделать это можно было только извне. Сколько ни ломал голову король, ни единой возможности вырваться отсюда не было.

Оставалось ждать счастливой случайности; но как и откуда она могла явиться, Генрих не мог даже вообразить. Помимо всех этих тягостных мыслей его начали терзать голод и жажда. О нем забыли, или… или это месть Анны Лотарингской? Уж не решила ли она уморить его голодом, этой едва ли не самой мучительной из смертей?

Вскочив, Генрих принялся снова, уже в который раз, обследовать свой каменный мешок. Ничего, ни намека на какой-нибудь выход!.. Тем временем рассеянный свет, проникавший сверху, начал тускнеть, а затем окончательно исчез. Очевидно, снова наступил вечер – значит, он уже целые сутки провел в заточении без еды и питья.

Король вернулся и лег – надо было беречь силы. Он все еще пытался не терять бодрости, но действительность была так страшна и безысходна, что мало-помалу в его душу начинал проникать холодный ужас. Угодить в глупую ловушку, устроенную женщиной, и принять жестокую смерть в расцвете сил? Окончить свои дни в сырой яме, когда будущее только-только засияло ослепительной надеждой. Какая жестокая ирония судьбы!