Железная маска Шлиссельбурга (СИ)

До переворота 1762 года, несомненно увлечена, раз родила от него еще одного сына. Но позже более благодарна ему за поддержку в тех событиях, пылкой любви в ее сердце к мужчинам, как пятнадцать лет тому назад, уже не было. Все они не только дарили ей чувственное наслаждение — они в ее глазах были той поддержкой и надежной опорой на пути к заветной цели — самой править огромной державой и всем владеть.

Но кроме искреннего горя, Екатерина Алексеевна сейчас уловила непривычные для себя нотки облегчения — в последнее время «любимый Гришенька» ее стал изрядно раздражать. И хуже того, сенаторы и генералы, входящие в ее ближний круг, стали настойчиво советовать отодвинуть братьев Орловых, и тем паче ради собственного царствования оставить мысли о замужестве. Ибо служить «мадам Орловой» из русской знати никто не станет. Так что хотя и очень страшно потерять трех надежных и энергичных людей, но лучше бы их гибель случилась после подавления злосчастного мятежа. В том она не сомневалась, вспомнив облик и манеры злосчастного Иоанна Антоновича во время тайной беседы с ним, при которой был и граф Шувалов — глупое лицо, пустые глаза, капли пота на лбу, несвязанная и громкая речь, спутанные русые волосы.

— Подайте мне второе письмо, граф!

Екатерина Алексеевна взяла себя в руки — минутная слабость прошла. Теперь Фике была готова драться за власть разъяренной львицей. Она столько к ней шла, испытала такие трудности, угрозу заточения в монастырь и даже убийства, чтобы отдать ее вот так просто тому, кто все это время только жрал яства у себя в подземелье, и тихо сходил с ума от безделья. Больше она не допустит ошибок, и не станет столь милосердной к изменникам.

«Милостивая государыня! Только что ко мне пришел граф Алексей Григорьевич, счастливо сбежавший от мятежников, переплывший Неву и взявший коня в ямской станции. Сейчас лекари вынули пулю из плеча — говорят, что граф вне опасности, и к их удивлению бодр. Гибель своего брата Григория Григорьевича подтвердил, насчет участи графа Федора Орлова не ведает. Однако сказал мне, что близ форштадта Шлиссельбургского видел двух изменников — фельдмаршала Миниха и генерал-майора Корфа, с драгунами и солдатами полка Смоленского.

Поступили и донесения из самой крепости и форштадта, где видели «безымянного узника». Он не производит впечатления того «Григория», что был в крепости. У него отмечены прекрасные манеры, повелительный тон, рассудительная речь на немецком и французском языках, но по-русски говорит немного иначе. Где он получил такое образование, и кто его обучал — нужно следствие, чтобы получить самые правдивые ответы. Заговор достаточно обширный, в столице неспокойно — идут слухи, по рукам начали ходить подметные письма. Измайловцы и Конная гвардия ненадежны, в рядах началось шатание.

Вечером соберется генеральская консилия — мыслю, необходимо выступать с «потешными» Петра Великого на Шлиссельбург, время нельзя терять. Государыня, вам нужно быть в столице — своим присутствием охладите страсти, вернете уверенность и мужество в робкие сердца ослабевшим духом подданных. Остаюсь вашего императорского величества покорным слугою, генерал-аншеф, сенатор и кавалер Василий Суворов».

Екатерина Алексеевна задумалась, сурово сжав тонкие губы, на лице собралась неприятная складочка. Граф Панин с тревогой ждал ее ответа, и он последовал, произнесенный до удивления ровным и спокойным голосом, в котором звякала сталь клинка:

— Вели немедленно закладывать — я еду в столицу. Ты поедешь со мною, граф Никита Иванович. Эта «шлиссельбургская нелепа», думаю, на самом деле намного страшнее, чем нам кажется…

Глава 17

«Государь еще ребенок в военных делах — с трудом удалось ему объяснить, что лезть в них, не имея опыта, и знаний, чревато. И в будущем грозит серьезными потрясениями», — фельдмаршал Миних с мрачным видом смотрел на разгружаемую баржу. Огромное количество тюков, рогож, мешков, ящиков и корзин высились грудой — телеги и повозки подъезжали нескончаемое вереницей, но казалось, что разгрузке не будет конца. И так было сейчас вдоль всего канала, который был построен титаническими усилиями, что воплотили этот его проект в жизнь.

Вчера вечером Христофор Антонович приказал остановить судоходство по Ладожскому каналу и реквизировать все казенные грузы, что переправлялись на судах по оному. Именно с этого должен был начать Иоанн Антонович, но царственный узник не имел понятия, что такое правильная диспозиция и питание войск всем необходимым. Если нет складов с воинскими припасами, если нечем вооружать солдат — то незачем начинать военную кампанию, крайне неразумно. Тем более имея под ружьем всего три батальона и эскадрон кавалерии — с такими силами воевать с Петербургом безумие, ибо последует неизбежное поражение.