Железная мистерия

Я не знаю,
              какой воскуривать Тебе ладан
И какие
           Тебе присваивать
                           имена.
Только сердцем благоговеющим Ты угадан,
Только встреча с Твоим сиянием предрешена. 

Твои тихие,

               расколдовывающие
                               силы
Отмыкают
            с неукоснительностью часов
Слух мой, замкнутый от колыбели и до могилы,
Зренье, запертое от рождения на засов. 

Совлекаемая

               невидимыми
                          перстами,
Все прозрачнее
                  истончающаяся
                               ткань,
И мерцает за ней — не солнце еще, не пламя,
Но восходу его предшествующая рань. 

Поднимаешься

                предварениями
                             до храмов
На вершинах
               многонародных
                            метакультур,
Ловишь эхо перводыхания Парабрамы^{2}В столкновении
                  мирозданий
                            и брамфатур. 

И я чувствую

                в потрясающие
                             мгновенья,
Что за гранью
                 и галактической,
                                 и земной,
Ты нас примешь, как сопричастников вдохновенья
Для сотворчества
                    и сорадования
                                 с Тобой. 

И, разгадывая

                 вечнодвижущиеся
                                знаки
На скрижалях
                метаистории
                           и судьбы,
Различаю и в мимолетном, как в Зодиаке,
Те же ходы миропронизывающей борьбы. 

Дух замедливает у пламенного порога:

Он прислушивается, он вглядывается в грозу,
В обнаруживаемый
                    замысл
                          Противобога,
В цитадели
              его владычества —
                               там, внизу; 

Он возносит свою надежду и упованья

К ослепительнейшим
                      соборам
                             Святой Руси,
Что в годину непредставимого ликованья
Отразятся
             на земле,
                      как на небеси. 

Катастрофам

               и планетарным
                            преображеньям —
Первообразам, приоткрывшимся вдалеке —
Я зеркальности
                  обрету ли
                           без искаженья
В этих строфах на человеческом языке? 

Опрокинутся

               общепризнанные
                             каноны,
Громоздившиеся веками, как пантеон;
В стих низринутся —
                       полнозвучны
                                  и многозвонны —
Первенствующие
                  спондей
                         и гиперпеон. 

И, не зная ни успокоенья, ни постоянства,

Странной лексики обращающаяся праща
Разбросает
              добросозвучья
                           и диссонансы,
Непреклонною
                диалектикой
                           скрежеща. 

Не отринь же меня за бред и косноязычье,

Небывалое это Действо благослови,
Ты, Чьему
             благосозиданию
                           и величью
Мы сыновствуем
                  во творчестве
                               и любви.

Акт 1. Вторжение

Осенние сумерки.

Смутный шум улиц.  Порывы  ветра  доносят  из-за  городских  стен,  с равнины, то падающий, то поднимающийся  гул  народного  множества.  Очень издалека  видим  редкие,  вздрагивающие  пятна:  то  ли  свет   в   окнах разбросанных по равнине деревень, то ли костры боевого стана.

Во дворце Августейшего^{3} — танцевальная музыка.

— Mesdames — a doite!
          — Messieurs — a gauche! [1]
         — Вы чуете легкую гарь? —
— Ah!..
         как обаятелен,
                       как пригож
         Сегодня
                наш государь!
Во дворцовых подвалах — радение.
И-эх, наваждение…
              — Ох,
                   ни зги…
— Подь женишок-Саваоф^{4}

:                          лей!
                              жги!
             Хлынь
          в зло,
       в грех…
— Ты накати-налети,
                       друг —
                             дух!
— Ты заверти-подхвати,
                       слей
                             двух —
             Трех?
          — Сто!
       — Всех!