Железная роза

В самый разгар веселья первого января, когда светлейший князь Потемкин праздновал в Таврическом свое тезоименитство, вдруг распахнулись двери, и мажордом провозгласил:

— Срочно и нарочито посланный гонец от господина коллежского асессора заводчика Баташева!

За гонцом двое слуг несли тяжелую корзину. Поставив ее при всеобщем молчании на стол, они удалились. Гонец подал в руку светлейшему письмо Андрея. Тот, недовольно хмурясь, развернул его и вслух прочитал:

«Вам в столицах северных сие в диковинку, а мне для моих теплиц дров не занимать. Угощайтесь во славу, князь Григорья».

Корзина была полна апельсинов, персиков, абрикосов, выращенных в оранжерее Выксунского парка. Когда ее открыли, Потемкин первый захлопал в ладоши и воскликнул:

— Вот это удружил, так удружил! Ну, молодец!

Желая отблагодарить за удовольствие, доставленное светлейшему, императрица прислала Баташеву орден.

Все шло так хорошо. И вот теперь словно туча надвинулась — произошла между братьями ссора. С течением дней она не только не ослабла, а даже усилилась.

«Чего Ивану хочется? Быть главным в делах? Он для этого непригоден. Оторвался от заводов, да и характером мягковат. На купца больше похож, не на заводчика. Характером мягковат, а хитер. Как лиса. Силой с волком не справится, а обмануть может».

Незаметно для себя Баташев задремал. Очнулся, почувствовав, что кто-то в кабинете есть чужой. И впрямь: у двери стоял незнакомый ему рыжий детина, одетый как-то странно. Хорошего сукна сюртук был ему явно мал — того и гляди расползется по швам.

Первым движением Андрея было позвонить в колокольчик, позвать людей, но незнакомец, уловив это, сделал предупреждающий жест рукой.

— Не торопись, барин, успеешь людишек своих скликать. Послушай сначала слово мое, к тебе обращенное.

Смелость парня, неизвестно каким путем проникшего к нему в кабинет, и удивила, и заинтересовала Баташева.

«Худого он мне ничего сделать не сумеет, а попробует — у самого силенка еще есть», — мелькнуло у него в голове.

— Ну, выкладывай, кто ты есть такой и зачем пожаловал.

— Должок получить с вашей милости.

— Вот как! И велик тот должок?

— А на это ты сам мне ответишь. Велика ль цена заводов твоих: Верхнего, Нижнего и Железницкого?

— Уж не на них ли метишь? Тогда ты, парень, маленько опоздал. Слух есть, заводы эти братец мой Иван в раздел себе просить собирается.

— Не шути, барин, я всерьез спрашиваю.

Андрею эта игра начала нравиться.

— Хочешь знать всерьез — скажу. Тысяч в шестьсот серебром те заводы ценятся.

— Значит, долгу за тобой двести тысяч.

— Почему так мало?

— На троих делю. На вас с братом и на моего батю покойного. Вместе дело здесь зачинали.

Баташев начал догадываться, кто стоял перед ним.

— Покойного, говоришь? Значит, помер Сорока?

Тимоха вспомнил, как обличал грехи приходивших к нему крестьян покойный отец, подумал, что церковное писание всегда действует на людей ошеломляюще.

— О чем думал, нечестивец, длань свою возносяща на отца духовного?

— Я у него не исповедовался, он мне не духовник.

— Все одно грех великий, коли мирянин руку подымет на сан церковный имеющего.

— Ты короче: помер, что ль, батька-то?

— В горных вершинах взирает ныне на тя, скудоумного. Возопиешь и глаголати будешь о прощении, но судил господь иудеи: «мне отмщение, и аз воздам!».

— Не пугай, попович, скуфью еще не одел. А и одел бы — начхать мне на тебя.

— Покори гордыню сатанинскую! — упорствовал Тимоха. — Грех великий на душе твоей. Подумай о дне судном будущем!

— Мне, парень, о теперешнем думать времени недостает. Ты скажи лучше: отколь появился и как сюда проник?

— Восхочет господь — и падут перед ангелы его стены каменные…

— Ты мне зубы не заговаривай! Ангел!..

Неожиданная мысль пришла Баташеву. Взглянув исподлобья на стоявшего в кабинете парня, он предложил ему:

— Слушай, как тебя, архангел! Пойдем ко мне на службу. Грамоте хоть немного разумеешь? Старшим рунтом иль почиталой сделаю.

Тимоха усмехнулся.

— Норовишь слугой своим сделать, под себя подмять? Не сбудется затея твоя сатанинская. Не за тем я сюда пришел. Отвечай: отдашь добром деньги, исполнишь посул, отцу моему покойному сделанный? Не отдашь — силой возьму!

Баташев подумал, что, если сейчас этот парень бросится на него, ему с ним не справиться.

— Что ж, придется, видать, отдать тебе твою долю, — стараясь говорить как можно спокойнее и приветливее, сказал Андрей. — Только не взыщи, не все сразу. Таких денег больших в доме не держу. А вот тысяч пять могу хоть сейчас вручить.

Говоря так, Баташев медленно подвигался к письменному столу. Тимоха пристально следил за его движениями, соображая: «Правду говорит заводчик или хитрит? Если правду, то надо брать эти пять тысяч и утекать со всех ног подальше. На такую сумму всю жизнь прожить безбедно можно, большое дело завести, а то и попом в хорошем приходе стать».

Меж тем Баташев потихоньку добрался до стола.

— Где-то они у меня вот тут лежат, — сквозь зубы приговаривал он, не спуская глаз с сына Сороки и лихорадочно шаря рукой в столе. — Ага, вот. На, получай!