Железная роза

В восемь утра я проснулся в унылом номере гостиницы, где нашел себе пристанище. Пластиковая мебель, холодная и безликая, не располагала к блаженному ничегонеделанью.

Полчаса спустя я уже стоял в телефонной кабинке рядышком с домом 270 по Бергаденштрассе и просил телефониста архива соединить меня с добавочным 28. После первого же гудка я услышал в трубке резкий голос, изрядно заглушённый шорохами и треском:

— Профессор Маркус слушает. С кем имею честь?

— Привет от Грегора фон Клаузена.

Мой собеседник промолчал, но было слышно, как он судорожно сглотнул слюну. Я усмехнулся и повесил трубку.

Военный архив располагался в старинном здании из серого камня, зажатом между двумя более современными, но такими же мрачными домами. Я спокойно ждал напротив металлических ворот. Вскоре дверь здания отворилась, и я затаил дыхание. Но оттуда вышла маленькая, сухонькая старая дама с венчиком седых волос вокруг сморщенного, как печеное яблоко, личика и подпрыгивающей походкой заторопилась по улице; даже плащ летел за нею по ветру. Я уж было отвернулся от нее, но тут меня ударило. Ортопедический башмак! Сержант Бём дал очень точное описание, забыв лишь одну крохотную деталь: пол профессора Маркус. Надо думать, это он так пошутил. Но у нас с сержантом Бёмом, видно, разное понимание чувства юмора.

Старая дама быстро шагала, и по всему ощущалось, что она обеспокоена. Я последовал за ней, надеясь, что отрастающая борода, черные очки и поднятый воротник куртки сделали меня неузнаваемым. К счастью, даже в такой холод на улицах было много людей, которые оживленно обсуждали новости и последние бурные события. Профессор Маркус время от времени бросала назад нервные взгляды, но, похоже, меня не вычислила.

Она вошла в просторный парк, где в небольшом пруду крякали утки, и замедлила шаг, пытаясь изобразить из себя мирную бабулю, вышедшую на прогулку. Я, держась на расстоянии, сделал то же самое, лавируя между закутанными мамашами и их краснощекими чадами. Может, у профессора Маркус здесь назначена встреча? Насколько я знаю по шпионским романам, городские парки — излюбленное место для подобного рода свиданий.

Но она села на мокрую скамейку, вытащила из кармана кусок хлеба и стала крошить его голубям. Я прождал добрых четверть часа, наблюдая, не подойдет ли к ней кто-нибудь, однако никого не было. Голуби ворковали, детвора вопила, а профессор Маркус, словно впав в идиотизм, похлопывала по колену свернутой газетой и чуть ли не каждую минуту нетерпеливо поглядывала на часы.

Я на секунду отвел от нее глаза, чтобы на всякий случай убедиться, не заходит ли мне кто-нибудь со спины, а когда вновь поднял их на нее, она смотрела на меня — ее младенчески синие глаза впились в мое лицо с таким напряжением ненависти, что я просто был потрясен.

В тот же миг я заметил, что свернутая газета направляется на меня и не раздумывая бросился на землю. Над ухом у меня почти беззвучно просвистела пуля. Я покатился в кусты. Утки продолжали радостно плескаться, перекрывая все звуки пронзительным кряканьем. Я рискнул выглянуть: милейшая профессор Маркус исчезла. Выходит, эта старая сука все время незаметно наблюдала за мной и только ждала, когда я на секунду отвлекусь от нее.

Я вынырнул из кустов под бесстрашным взглядом молодой матери, пытавшейся не дать своему отпрыску броситься в пруд к уткам. Никто ничего не слышал; прелесть глушителей в том, что не происходит никакого нарушения общественной тишины и порядка… Я быстро обвел взглядом парк, ища венчик седых волос, и обнаружил, что профессор Маркус стремительным шагом удаляется в противоположную сторону. Я побежал за ней, стараясь оставаться под прикрытием деревьев и не обращая внимания на болезненные протесты моего плеча. Решительно, в сравнении с жизнью солдат невидимого фронта жизнь банковского грабителя просто воскресный отдых. Заметив большой камень, я на бегу подобрал его. По убойной силе он уступает пистолету профессора Маркус, но зато такой же бесшумный.

Догнал я профессора Маркус, когда она своей подпрыгивающей походкой почти дошла до ворот. Видимо, она услышала, как я бегу, потому что обернулась, и ее лицо доброй феи исказилось от ненависти; я в тот же миг изо всех сил бросил в нее камень. Она пошатнулась, уже почти упала, но я, воспользовавшись ее замешательством, набросился на нее и крепко стиснул ей запястье. Профессор не пыталась сопротивляться, только смотрела на меня ненавидящими глазами. Из носа у нее текла кровь, и я надеялся, что он у нее сломан.

— Отпустите меня, вы с ума сошли! На нас смотрят!

— Незаметно отдайте мне пистолет. Иначе я сломаю вам руку.

— Вы не посмеете!

— Всему приходит конец, профессор Маркус, я считаю до трех: раз…

Она выпустила газету, укрывающую маленький пистолетик; я перехватил его, сунул в глубокий карман куртки и уже из кармана нацелил его прямо ей в живот.

— Вот так-то лучше. А теперь мы немного потолкуем.

— Не здесь. Идемте.