Железная скорлупа

«Нет, о королеве можно сказать только хорошее, она печется о благе подданных. Она будет хорошей женой, доброй, отзывчивой, в общем, сделает все, как надо, как определено, запланировано. Уже сейчас ясно, чем и когда королевская чета будет заниматься, какими вырастут их дети…»

Скулы свело от зевоты, юноша стыдливо прикрыл лицо ладонями. Гости подходили и подходили, кланялись, улыбались, в глазах рябило от дорогих одежд, украшений, воздух зала сгустился от смеси благовоний.

«Но не слишком ли высокая плата за богатство и комфорт? – подумал с сомнением. – Хм, почему лишения пути кажутся лучше, чем дворцовая роскошь и нега? Боже мой, неужели я хочу быть рыцарем?! Несмотря ни на что?»

Гингалин вздрогнул, скосил глаза: королева продолжала принимала гостей. Рыцарь выпрямил спину, похолодевший взор устремил вдаль.

«Одумайся! Подлые люди придумали свод запретов, чтобы простаки не могли помешать им творить злодеяния. Пока гробишь здоровье в поисках людского счастья, уничтожаешь монстров или воспеваешь дамские добродетели, подлецы спокойно преумножают богатство, вкусно едят, мягко спят, пользуют спелых женщин и смеются над дураками, поверившими в светлые идеалы».

Королева хлопнула в ладоши, и в зале воцарилась тишина.

– А теперь пир! – воскликнула королева.

«Хоть какое-то разнообразие», – подумал Гингалин мрачно.

– Доблестный рыцарь, у вас плохой аппетит, – заметила королева с неодобрением. – Вы должны хорошо кушать.

– Да, моя королева, – сказал Гингалин уныло.

«Угу, все напоказ, на виду. Хорошо ест – доволен, счастлив, жизнь хороша, плохо – что-то не в порядке в королевстве, может, и с королевой. Потому – улыбайся, жри от пуза!»

Гости чинно ели, музыканты заглушали игрой звяканье приборов, чавканье, плеск вина. Гингалин оглядел уставленный всевозможными блюдами стол, невесть почему вздохнул.

«Удовольствие от жареного мяса, пропитанного вкусным жиром, очень мощное, телесно ощутимое, сердце так и бьется, разгоняя кипящую кровь, – вертелись в голове меланхоличные мысли. – Жаль только, что подобная еда ведет к ожирению и ухудшению здоровья. Рыба менее вкусна, постна, но куда полезнее. Тело от рыбы не жиреет…»

Гингалин шумно вздохнул, дернулся, глаза нервно забегали в орбитах.

«Так и дела человека: гнусные влекут за собой мощную радость, неописуемое удовольствие, но поганят душу не хуже, чем жир – тело. А добрые, хм, постные дела облагораживают, очищают…»

Один из гостей встал, золотой кубок поднял к потолку, мощным рыком перекрыл гомон:

– Славься, королева Сноудона!

Раздался одобрительный рев, последовали аплодисменты, королева наградила гостя ослепительной улыбкой.

Музыка грянула с новой силой, Гингалин поморщился, залил раздражение вином.

Подле королевы был стол очищен, застелен бархатным отрезом: пушистая любимица на нем лакомится молоком, перепелиными грудками.

«Интересно, – подумал с сарказмом, – когда придет черед брачной ночи, эта мурлыка со злобной харей будет рядом?»

Кубок опустел, и виночерпий угодливо наполнил сосуд снова. Гингалин одним махом осушил его, звякнул дном о стол.

– Сэр, извольте не напиваться, – сказала королева холодно. – Ведите себя достойно.

Рыцарь дерзко улыбнулся:

– А то что? В угол поставите?

Королева округлила глаза, но Гингалин ответил холодным взглядом, заставив правительницу спешно отвернуться. Очередной гость выкрикнул тост, королева ответила натянутой улыбкой.

Юноша завертел головой, увидел бледное лицо Хелии, вздрогнул, вгляделся пристальнее: восковая бледность, под глазами синева.

Хелия уловила его взгляд, пугливо вжав голову в плечи, уставилась на тарелку с развороченной грудинкой.

«Что с ней? – забеспокоился Гингалин. – Неужели заболела? Почему не выйдет из-за стола, не отдохнет?»

Гингалин нахмурился, осушил очередной кубок.

«В конце концов ее дело», – подумал сердито.

Виночерпий откуда-то извлек новый кувшин, багровая струя качнула кубок, заполнила золотой сосуд.

Гингалин снова посмотрел на Хелию и поразился ее виду: неведомый ужас исказил милое лицо, глаза запали, подбородок мелко дрожал. Юноша, проследив за ее взглядом, уставился на кубок королевы. Золотой обод прилип к сочным губам.

В мозгу Гингалина сверкнула молния, резким движением он выбил кубок из руки королевы, сосуд покатился по полу – багровая струя плеснула на стол, обрызгав кошку. Кошка с оскорбленным фырком принялась вылизывать намокшую шерстку.

Пирующие замерли, музыка смолкла, во взоре королевы стал разгораться гнев. Гингалин напряженно смотрел на кошку: пушистая любимица провела язычком по шерсти, затем судорога скрутила ее тело, кошка жалобно и хрипло мявкнула. Королева вскрикнула, глядя на агонию питомицы. Пушистый хвост дернулся, по телу прошла судорога, и кошка замерла.

– Стража! – крикнул Акколон.

Королеву подняли с трона, десятки бронированных воинов образовали вокруг нее кольцо, гости в ступоре взирали на обнаженные мечи.

Гингалин смотрел на Хелию, она ошарашенно покачивала головой. По щекам фрейлины катились слезы, а во взгляде читались разочарование и огорчение неудачей.