Железная скорлупа

«Твари! Что они сделали? Неужели Господь допустил?!»

Хрыч поддержал под локоть освобожденного рыцаря, Инконню едва не падал от слабости.

– Условие выполнено, – сказал барон довольно. – Я вас отпускаю. В конце концов колдуны не властны в моих владениях. Хрыч, срежь у него прядь волос.

Палач деловито исполнил поручение.

– Наверху получите обратно свое снаряжение, – сказал барон глумливо.

«Ничего, время лечит, – убеждал себя рыцарь. – Я найду время отомстить. Да! Помогу Сноудону и отомщу! Всем, даже баронессе. Что за забота – запрещать убивать, но равнодушно взирать на пытки?»

Затылок прошила злая боль, рыцарь вскрикнул от жестокого удара, упал. Раздался глумливый смех, а затем женский вопль, полный отчаяния. Хлесткая пощечина успокоила Хелию, а ребра рыцаря затрещали от пинков.

– Переверните его на спину, хочу посмотреть на лицо дурака! – задыхался барон от смеха.

– Барон, эта шутка – лучшая! – сказал Эжен льстиво.

Инконню страшно закричал, вцепился в сапог Эжена. Хрыч мигом оказался рядом, хребет рыцаря под его кулаком опасно хрустнул. Эжен пнул юношу в бок, смачно харкнул на красный затылок.

Палач насмешливо поглядел на окровавленный локон юноши, зажатый в кулаке, и под одобрительные смешки барона и Эжена швырнул его в жаровню, с деланым удовольствием втянул ноздрями запах паленого волоса.

Рыцаря снова приковали к стене. Он тупо созерцал мрачный подвал, оскаленные хари. В лицо плескали водой, Инконню с вялым удивлением отмечал ее неосязаемость, каленые пруты казались холодными, а страшные удары по телу слегка потряхивали.

– Хватит! – сказал барон огорченно. – Зовите Тарквина, пусть чучело хоть что-то чувствует, а то неинтересно.

Мучители с недовольным ворчанием отступили. Эжен взвалил Хелию на плечо, шутливо погрозил рыцарю пальцем. Педивер приблизился, шепнул на ухо:

– Отдыхай, дурачок. Завтра последний день веселья, – ладонью потрепал его по щеке и не спеша покинул подвал.

Через бездны времени пришел лекарь, обмыл прикованного к стене рыцаря, наладил необходимые повязки, сделал из куска серой ткани подобие тоги, затем поспешно собрал инструменты.

– Помогите, – прохрипел Инконню умоляюще.

Лекарь вздрогнул, шмыгнул к выходу.

– Уже помог, – буркнул он, пряча стыд.

Рыцарь забылся тяжелым сном.

Разбудили грубый шорох и лязг. Хрыч рьяно мешал в жаровне угли. Багровый свет бросал на лицо палача жуткий отблеск, на зубах будто блестела кровавая слюна.

– Очнулся, гхолубчик, – сказал он весело. – Вижу, лехарь постарался, позабавимся на славу. Жаль – последний день.

Инконню отвел взгляд: он чувствовал себя почти здоровым, раны мерно пульсировали, если не двигаться, то не болят.

– Какой ты чистый, нарядный, прям римлянин, – продолжал Хрыч. – Ха-ха, штуку придумал: намажем тряпки маслом и подожгхем! Тока пламя надо вовремя сбивать, чтоб не помер раньше срока! Ладно, ты побудь тут один. Наверху еще темень, барон не скоро изволит встать. – С этими словами он вышел.

Слуха коснулся негромкий стук, рыцарь поднял глаза и вскрикнул от удивления: из жаровни, вытолкнув на пол пару бело-красных углей, выползала золотая змейка с блестящими, будто росинки в утренних лучах, глазками.

Рыцарь напряженно сглотнул, кровь зашумела в голове. Змейка, упав на пол, ловко поползла к прикованному, оставляя на камнях темный след. Инконню вздрогнул и вжался в стену.

«Какую еще пытку придумал барон?!» – мелькнула испуганная мысль.

Змейка заползла по его ноге на звено ножных кандалов.

Чешуйчатое тельце побелело, пахнуло жаром, звено медленно наливалось краской, звонко плюхались капли талого железа. Инконню подавил желание закричать – звено ощерилось разломом, медленно темнела окалина. Нога была освобождена.

Гадина упала на пол, раскаленное тельце вновь засияло золотом, но более тусклым, она поползла по второй ноге. Цепь на этот раз плавилась мучительно долго, и Инконню уже топал нетерпеливо, как застоявшийся конь, бросая на проем в стене испуганные взгляды.

Еще больше потускнев после плавки второго звена, змейка поползла по телу рыцаря вверх.

Вот уже и рука свободно повисла вдоль тела. От касания краем цепи ткань тоги потемнела, пахнуло паленым.

Змейка упала, чешуя стала светло-серой. Инконню перестал дышать, ужас неудачи отравил сознание. Присел, положил бледно-желтое тельце на ладонь. Терпеливо ждал, взглядом умоляя негаданную спасительницу поторопиться.

Змейка стрельнула язычком, пошевелилась. Инконню сжал чешуйчатый шнурок пальцами, шипя от жара, бросил на толстое звено. Гадина свернулась на металлическом кольце, безвольно свесив хвостик.

Холодея от страха, рыцарь схватил змейку, морщась от боли, положил на кандальный обруч. Чешуя надсадно полыхнула, змейка погрузилась в металл. Инконню закусил кулак. Послышалось шипение плавленого железа и горящей кожи.

Обруч сухо кракнул, извилистая трещина обнажила воспаленное запястье. Змейка померкла, чешуя облетела черными хлопьями, и рыцарь запоздало поблагодарил волшебного спасителя.