Железная стена. Израиль и арабский мир

Во многом из-за исламистской составляющей "арабская весна" не нашла отклика ни на одном уровне израильского общества. Широко распространилось подозрение, что реальной силой в арабских восстаниях являются не молодые идеалисты, а исламские экстремисты, ставящие своей целью уничтожение еврейского государства. Соответственно, мечты молодых революционеров стали кошмаром для стражей безопасности Израиля. Привыкшие вести дела с уступчивыми и в целом предсказуемыми арабскими диктаторами вроде Хосни Мубарака в Египте, они не испытывали восторга от перспективы взаимодействия с плюралистическими и непредсказуемыми демократическими обществами. Работа с открытыми обществами - задача гораздо более сложная, чем заключение сделок с автократами и их приближенными. Иногда можно диктовать диктаторам, но не демократическим странам, особенно тем, которые настаивают на национальном достоинстве. Генерал-майор (в отставке) Амос Гилад, директор Бюро военно-политических вопросов Министерства обороны, в сентябре 2011 г., выступая в Междисциплинарном центре в Герцлии, с ослепительной откровенностью сформулировал свои взгляды на демократию: "В арабском мире нет места для демократии", - заявил он кивающей аудитории. "Это правда. Мы предпочитаем стабильность". Другие эксперты по безопасности заговорили об опасности исламского окружения их страны и о "ядовитом полумесяце", состоящем из Ирана, Сирии, "Хизбаллы" в Ливане, ХАМАС в Газе и "Братьев-мусульман" в Египте.

Биньямин Нетаньяху - яркий пример двойных стандартов элиты, когда речь идет о демократии по ту сторону забора. В прошлом он последовательно утверждал, что мир и безопасность зависят от перехода арабских стран к демократии. Повторяя "теорию демократического мира", выдвинутую западными политологами, он любил подчеркивать иностранным журналистам, что "демократии не воюют друг с другом". Он выступал против передачи территорий недемократическим режимам, мотивируя это тем, что они по своей природе ненадежны и не заслуживают доверия. Наступление эры демократии в арабском мире заставило его изменить свою точку зрения. Его новая аргументация заключалась в том, что нестабильность в регионе делает необходимым для Израиля сохранение постоянного военного контроля над долиной реки Иордан даже в условиях мирного урегулирования с палестинцами. Таким образом, как это ни парадоксально, демократические сдвиги в арабских странах заставили Нетаньяху еще больше ужесточить и без того неприемлемые условия урегулирования с палестинцами. Для него "арабская весна" представляла только опасность, и главным ответом на нее стало обращение к американцам за существенной модернизацией военной машины Израиля. Выступая 23 ноября 2011 г. в Кнессете, Нетаньяху обрушился с критикой на западных политиков, поддержавших "арабскую весну", и обвинил арабский мир в том, что он "движется не вперед, а назад". Сам он, напомнил он аудитории, предсказывал, что "арабская весна" превратится в "исламскую, антизападную, антилиберальную, антиизраильскую и антидемократическую волну". Время, по его словам, доказало его правоту. Однако время еще может доказать, что Нетаньяху был слишком негативным, слишком оборонительным и слишком недальновидным в своей реакции на арабские революции. Инерция не является адекватной реакцией в эпоху революционных перемен.

На внутреннем фронте Нетаньяху также ничем не отличился. Экономическая философия его правительства поддерживала неограниченный капитализм. Это означало свободную торговлю, дерегулирование, усиленную приватизацию и общее снижение государственного контроля над экономикой. Такая экономическая политика ударила по беднейшим слоям израильского общества и породила движение социального протеста. Повестка дня демонстрантов на бульваре Ротшильд в Тель-Авиве летом 2011 года была поразительно похожа на повестку дня их арабских коллег. По обе стороны арабо-израильского раскола демонстранты требовали рабочих мест, жилья, экономических возможностей и социальной справедливости. И с той, и с другой стороны протесты были вызваны одним и тем же источником: провалом неолиберальной модели развития.