Железная трава

— С Ильичем? — заулыбался тот. — Ты лучше спроси, что, какие силы, какие невзгоды могли бы сломить его волю, его неукротимую жажду деятельности… Да, он и там, в глуши, продолжал действовать… Встречался с товарищами по несчастью, ободрял их, наставлял, вовлекал в круг хлопот к забот общего великого дела… И одновременно вел обширную переписку с русскими и зарубежными социал-демократами… Политика, экономика, вопросы рабочего движения, партийной работы, проекты ка будущее захватывали его так, что уж не оставалось места для какой-либо хандры… Особо привлекала его борьба за марксизм на философском фронте… Послушали бы вы, с каким возмущением разносил он в беседах с нами, своими гостями, это самое неокантианство немецких ревизионистов или высказывания наших, русских критиков Маркса… Ну, этих, черт их драл, легалистов, легальных марксистов вроде того же Булгакова, Струве, Туган-Барановского! Не скрывал Владимир Ильич своего горького недовольства к Плехановым, его молчанием в русской литературе на все эти антимарксистские выходки оппортунистов…

— Он ведь и сам писал тогда немало! — заметил Румянцев. — Взять хотя бы известную брошюру насчет задач наших…

— «Задачи русских социал-демократов»! — уточнил Егорыч. — А о «Развитии капитализма в России» позабыл? Там, в ссылке же, и эта работа закончена была… А сколько статей в ту пору написано им!.. Э, да что там!..

Возбужденный воспоминаниями, с пятнами румянца на впалых щеках, он покинул свое место и, опершись руками о стол, заговорил еще крепче:

— Не было, товарищи, такого вопроса, случая, собрания, которыми не интересовался бы Ильич в ссылке! И, при всем том, около него… можно было отдохнуть душою… Да, да! Я трижды встречался с ним в Минусе, доводилось заглядывать и в его Шушенское… И всякий раз, побыв с ним, я… Да не я один, а все мы, тогдашние енисейцы, прямо-таки преображались… И горести наши как рукой снимало! Будто из какой-то сумеречи выбирались мы под солнышко, грелись, накопляли сил, отваги!.. Я, ребятушки, так и величал его про себя по стародавнему сказу: «Владимир Красно Солнышко!» Просто диву даешься, бывало, глядя на него, слушая его… Сколько в нем страсти, огня, а с тем вместе — непоколебимой уверенности: что ни слово, то… удар по цели!..

— А где он теперь? — спросил Сергей, когда Егорыч умолк, отдавшись, видимо, тому, что еще продолжало владеть его взволнованной памятью.

— Где он теперь? — повторил Егорыч тихонько и улыбнулся. — А с нами же, с нами!

Заулыбался, поняв старика, и Сергей.

— Проходил я курс лечения в Красноярске… — снова повысил Егорыч голос. — День на процедуре — в амбулатории, два дня — в ином месте, среди друзей… И вот, в амбулатории — врач со мною, а среди друзей — он, незримый… Ильич то есть… Понятно?

— Очень даже! — откликнулся Румянцев и подмигнул Сергею. — Ну, и… кто же больше помогал, Павел Егорыч, вашему здоровью: врач или…

— Он! Разумеется, он! — воскликнул Егорыч. — Ведь и затянувшееся мое лечение связано было с выполнением заданий издалека… Его и его друзей заданий! Вы оба, конечно, еще не в курсе дела… Так вот слушайте…

Торопливо выйдя в сени, Егорыч громыхнул там дверным засовом, оправил, вернувшись, занавесь на окне и начал сдержанно, вполголоса:

— В начале зимы, с запозданием, было красноярцам доставлено сообщение из центра Организационной комиссии по созыву нашей, шестой по счету, Всероссийской партийной конференции… На очередь встал созыв совещания местных, уцелевших у нас после погромов карателей, организаций и групп… Дали знать в Быскар, оттуда — мне… Таким-то образом старый хрыч Егорыч и отправился на неотложное лечение в город! Ясно?.. Предстояло, товарищи…

Он перемахнул через скамью, уселся за стол между Сергеем и Румянцевым, взбросил на плечи тому и другому руки и продолжал:

— Предстояло обсудить вопросы порядка дня общепартийной конференции, как равно задачи и нужды мест, связаться с областями, наметить сообща посыл делегата за рубеж на конференцию… Дельце, сами видите, не легкое… Тем более, что Сибирский-то союз социал-демократов, как вам известно, угас еще к девятому году… Вот и пришлось, засучив рукава, приняться за работку!..

— Справились, нет? — подал голос Румянцев.

— С работкой? Как будто бы — да!..

— Когда же всепартийная конференция и где? — задал в свою очередь вопрос Сергей.

— В Польше! А время… — Егорыч порывисто вздохнул. — Уже, дорогой мой, состоялась она, конференция! Чуть ли не месяц назад… Но… пока что полной информацией не располагаем… Ждут со дня на день красноярцы извещения самой конференции… обстоятельного! Однако имеем уже данные, из коих видно, что… жива и здравствует наша партия! И всюду встречает она живой отклик рабочей армии, и эта армия начинает понемногу расправлять свои богатырские плечи… Избран конференцией новый, наш, большевистский, центральный комитет, создано особое бюро по руководству работой в России.

— А как же с меньшевиками? Ужели… — начал Сергей, все время не без волнения выжидавший, не скажет ли что по этому поводу Егорыч.