Железная цепь

Добравшись до нужной двери, Грейс услышала за спиной шаги и обернулась – может быть, это Джеймс догнал ее? Но это оказалась Люси с букетом желтых цветов. Медальон Блэкторнов – медальон Джесса – висел у нее на шее; Люси всегда носила его лицевой стороной внутрь, чтобы никто не заметил выгравированный на крышке терновый венец. Но Грейс прекрасно знала, что это за «украшение».

– Грейс? – удивилась Люси.

Случайная встреча, но, возможно, это к лучшему, подумала Грейс. Она всегда боялась писать письма Люси, ведь кто угодно мог перехватить их. Лучше поговорить лично.

– Люси, – сказала она. – Ты сказала, что хочешь обратиться к чародею относительно нашего… предприятия. Как насчет Малкольма Фейда?

Цветы в руке Люси задрожали, и она энергично кивнула.

– Как хорошо, что тебе это пришло в голову! Отличная мысль. Его легко найти – он каждый день бывает в Адском Алькове. Кроме того, Анклав ему доверяет. Но ты уверена, что он согласится помочь нам в этом… необычном деле?

– Тебе он, возможно, откажет, – сказала Грейс. – Но мне кое-что о нем известно, и я думаю, что мне удастся уговорить его.

– Боже мой, что же это такое? – с любопытством воскликнула Люси, но продолжить расспросы ей не удалось – из дальнего конца коридора донесся чей-то голос, ее звали по имени. – Ты должна мне об этом рассказать, но позже, – пробормотала она и побежала в комнату невесты. Цветы у нее в руке колыхались, словно знамена.

«Превосходно», – подумала Грейс. Если повезет, размышляла она, во время этой короткой «экскурсии» она одним выстрелом убьет двух зайцев. Было странно иметь дело с Люси – оказаться так прочно связанной с человеком, которого она не могла контролировать, на которого она не имела никакого влияния. Но это было сделано ради Джесса. Ради него она была готова на все.

Грейс без труда нашла гостиную. Именно в этой комнате четыре месяца назад она забрала у Джеймса свой серебряный браслет и сказала, что не выйдет за него замуж. Это произошло в конце лета, было совсем тепло, а сейчас за окном кружились снежинки. В остальном ничего не изменилось: те же обои в цветочек, бархатная кушетка и кресла с подголовниками, едва уловимый запах чернил и писчей бумаги.

Внезапно она вспомнила ту сцену в мельчайших подробностях. Вспомнила потрясенное лицо Джеймса, слова, которые он говорил ей.

Она знала, что должна испытывать удовольствие, причиняя ему боль. Но нет – ее мать была довольна, а самой Грейс это было совершенно не нужно. Несколько лет она жила с этим бременем – сознанием того, что Джеймс влюблен в нее. Это было подобно тяжкой ноше или цепям, железным цепям, которые приковывали его к ней. «Эрондейлы рождаются для того, чтобы любить, – говорила ей мать. – Эрондейл отдает любимому человеку все, до последнего, и ничего не требует взамен».

Она его не любила. Она знала, что он красив – ведь она наблюдала за тем, как он из мальчика становился юношей. Каждое лето он приезжал в Идрис совершенно иным; ей казалось, что она смотрит на полотно Россетти, которое из наброска превращается в шедевр. Но внешность Джеймса была ей глубоко безразлична. Ее матери никогда не приходила в голову одна простая мысль – а если бы и пришла, Татьяна лишь посмеялась бы над ней. Если безответная любовь является пыткой, то быть объектом такой любви тоже может быть мучительно. Мучительно знать, что тебя любят, и понимать, что это не настоящая любовь. Принуждение. Приворот.

Грейс уже один раз пыталась освободить Джеймса от дьявольских цепей, здесь, в этой самой комнате. Она видела, как он смотрел на Корделию, и поняла: когда колдовство рассеется, он возненавидит ее, Грейс, как чудовище, изверга. Но все равно считала, что лучше отпустить его, пока мать лежит без сознания в лазарете. Необходимо произнести роковые слова, после которых к прошлому не могло быть возврата.

«Мы с тобой не можем быть вместе, Джеймс, это невозможно».

Так она сказала ему в прошлый раз. Она думала, что мать ничего не сможет с этим поделать. И жестоко ошиблась. Возможно, сегодняшняя попытка разрыва тоже обречена на провал, но, с другой стороны, прошло четыре месяца. Четыре месяца Грейс не виделась и не разговаривала с Джеймсом, а от матери не было никаких вестей. С каждым днем, с каждой неделей надежда крепла в ее сердце. Может быть, они наконец забыли о ней? Если она сейчас все расскажет Джеймсу… если он поймет, что за сила привязывает его к ней, он разлюбит ее, и железная цепь, наконец, будет разорвана.

Скрипнула дверь, Грейс быстро обернулась, думая увидеть Джеймса. Но на пороге стояла молодая горничная, которую она видела внизу, за колонной, та девушка с каштановыми волосами и веснушками на носу. В руках горничная держала метелку и совок для мусора. Она тупо смотрела на Грейс – наверняка не ожидала обнаружить в этой комнате кого-то из гостей.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс?

Грейс постаралась не выдать своей досады.

– Я искала библиотеку.

Горничная двинулась к ней, и когда оказалась совсем близко, Грейс заметила, что улыбка ее была неестественной, словно приклеенной.

– Значит, вы заблудились?