Железное сердце

Бостон сидел в кресле, наклонившись вперед и упираясь локтями в колени. В тех самых вчерашних джинсах, уже местами испачканных, натянутых на коленях так же сильно, как кожа обтягивала костяшки на его скрещенных замком пальцах.

Настроение от чудного летнего утра мгновенно испортилось. Люба молча встала и потянулась за лежащим на стуле халатом, похожим на огромное, свитое мышами из старых тряпок гнездо.

— Что ты тут делаешь?

Вчера она выяснила, что комната предназначается специально для нее. И все заполняющие немалое пространства гардеробной вещи приобретены для нее Лазурью, которая любит бродить по магазинам, скупать всякую всячину, а после раздаривать знакомым. За год ей было куда развернуться…

Бостон тоже нервно подскочил с места и бросился к окну. Потом обратно.

— Слушай, Ло, я понимаю, что… ну, как все это выглядит, и что для тебя ничего не изменилось, просто получилось, что вечером ты заснула, а утром проснулась… Но для меня прошел год. Для всех нас, — поправил Бостон, нервно сунув руку в волосы и чуть ли выдирая их клочьями. Судя по тому, что говорил он очень быстро, речь Бостон заготовил заранее, а теперь в максимально быстром темпе старался ее выложить.

— Поговорить мы можем и после завтрака, — ядовито заявила Люба, размышляя, почему этот тусклый отблеск на его коже так сильно привлекает к себе внимание, будто неважно, что перед тем, как заснуть, она поклялась всеми ей известными страшными клятвами — последнее, что она станет делать, так это любить такого ненадежное существо, как Бостон. Осталось только решить, как так извернуться, чтобы суметь оставить его позади и заставить себя никогда не оглядываться. Она бы что-нибудь придумала, имей в запасе чуть-чуть больше времени, но его появление ранним утром перечеркнуло все Любины планы по самосохранению.

— Да, я… Я просто привык здесь находиться.

Бостон неожиданно замолчал. Вслед за ним Люба перевела взгляд на стол, где лежала пачка ее документов. Паспорт, права, две кредитные карты, одна — та, куда переводилась зарплата за участие «в эксперименте», вторая — подарок Лайры. Девчонки сами вчера выложили сюда документы, позволяющие комфортно существовать в человеческом мире, не дожидаясь просьбы.

— Ты собираешься уехать? — сухо спросил Бостон.

— Какая наблюдательность! — еще суше ответила Люба, сгребая все свое имущество в кучу и как попало засовывая в лежавшую тут же сумочку из бежевой кожи, которой ночью хорошо подвыпившая Лазурь трясла перед носом до тех пор, пока Люба не собралась с силами и кое-как не выразила свой неземной восторг при виде серебряных дизайнерских застежек и продуманных элегантных линий.

— Подожди! Ло, я понимаю, что между нами все с самого начала сложилось неправильно и некрасиво. И что ты попала в самый центр нашей собачей склоки, не имея ко всему происходящему никакого отношения. Я все понимаю, правда. Только не уезжай сейчас, слышишь? Останься, мы вместе попробуем как-то разобраться… Нельзя оставлять все как есть, я думаю, что смогу все исправить. Я постараюсь, если ты останешься. Пожалуйста.

Люба открыла рот, собираясь сказать много чего интересного, но неожиданно ответила коротко:

— Нет.

Бостон молчал все время, пока Люба, распахнув дверь в гардеробную, шарилась в вещах, выбирая одежду и думала, где переодеться: уйти в ванную или сделать это в наглую прямо возле кровати. Но если честно, это было чистейшей воды бравадой — она прекрасно знала, что ей не хватит решимости раздеваться перед Бостоном даже после всего того, что между ними было.

Случайно было, педантично уточнила Люба про себя, не озаботившись подниманием с пола соскользнувших с вешалок платьев и блузок. Они лежали мятыми цветными пятнами, выражая беспомощность и укоризну, от которой сжалось бы сердце любого существа, способного читать язык вещей, но Люба не обратила на это внимания.

— И чем же тебе отплатили за услугу? — не сдержавшись, прервала она тяжелое молчание.

— В смысле? — он так и метался по комнате, будто нервничал. Но разве Бостон способен нервничать? Немыслимо.

— За то, что ты со мной целый год потерял.

Метание замедлилось, а потом Бостон застыл и его зеленые до черноты глаза тоже застыли, остановившись на Любином лице.

— Ты о чем? — поинтересовался он. Прозвучало, как предостережение.

— Или как так вышло? Тебя заставили, да?

— Заставили? Меня?

— Неважно. Теперь ты от этой тягостной обязанности свободен.

Бостон зло сжал губы.

— Что ты несешь? И как, интересно, — вот теперь голос стал совсем как прежде, наглым и отстраненным. — Как бы, интересно, меня могли заставить? И кто?

Люба отмахнулась, уже понимая, что зря завелась.

— Нет уж, давай разберемся.

Вот-вот, совсем как всегда, подумала Люба. Это кто посмел сказать Мяу?

Но Бостон снова отступил, развернулся и тяжело сел в кресло, почему-то прерывая спор и забыв про разбирательства. Он машинально скользил пальцами по кожаной обивке, словно в успокоении нуждалось именно кресло.

— Ло, я тебя люблю.

Из Любиных рук тут же вывалилось все, что она держала, накрыв ласковой тканью босые ноги.