Железные аргументы

Если бы он намеревался кого-то отравить, то купил бы яд. В самом деле, мы знаем, что он приобрел какое-то количество гербицида.

Чтобы расчленить тело, ему потребовалась бы большая пила. Такая пила действительно была найдена в его сарае с инструментами.

(Во всех приведенных случаях могут быть найдены другие, невинные объяснения. Ошибочно считать любое из этих доказательств, взятое в отдельности, достаточным, чтобы доказать вину. Однако по мере того, как они накапливаются, двенадцати присяжным становится все легче и кажется все правильнее отринуть разумные сомнения в том, что это может быть просто совпадением. Действительно, иногда они ошибаются, и на эту тему можно вспомнить немало историй, наряду со случаями казненных невиновных людей.)

Данный прием чрезвычайно удобен, когда вы хотите приписать кому-либо низменные побуждения. Мотивов действий никто не видит, заметны лишь сами действия, вызываемые ими. Вы всегда сможете найти благодарную аудиторию для ваших подозрений в не очень благородных мотивах оппонента, если сумеете должным образом преподнести следствия.

Она же просто шлюха! Подобные девицы всегда выставляют себя напоказ перед мужчинами, и она ведь действительно появилась на офисной вечеринке в платье, которое было практически прозрачным!

(Ну, это бесспорно совершенно прозрачный случай.)

Экзистенциальный софизм

У логики существует любопытная особенность, которая заключается в том, что утверждения, относящиеся к целому классу, фактически не сообщают нам, имеется ли в этом классе хоть один член.

Все кошки самолюбивы.

(Это утверждение говорит нам, что если такое явление, как кошки, действительно имеет место, то они обладают самолюбием. Оно не утверждает факта существования кошек — точно так же, как из схожего утверждения относительно единорогов нельзя вывести заключение об их существовании.)

В противовес этому утверждения, касающиеся лишь части какого-либо класса, подразумевают, что в данном классе имеются члены.

Некоторые кошки самолюбивы.

(Здесь нам сообщается, что существует такое явление, как кошки, и что некоторые из них обладают самолюбием.)

Экзистенциальный софизм возникает, когда мы выводим заключение, подразумевающее существование явления, из предпосылок, которые этого вовсе не предполагают. Если предпосылки универсальны, то есть в них речь идет про всё или ничто из, а наше заключение является частным (в нем говорится о некоторых) — мы допустили эту ошибку.

Все НЛО — космические корабли, и все космические корабли — внеземные, следовательно, некоторые из НЛО являются внеземными.

(Такое утверждение кажется довольно безобидным, однако оно недопустимо. Мы могли бы сказать, что все НЛО являются внеземными, но, ограничивая их до некоторых, мы подразумеваем, что они действительно существуют.)

Кажется странным, что нам более позволительно говорить обо всех, нежели утверждать что-либо относительно некоторых. Мы можем утешиться таким соображением: очевидно, чтобы говорить о чертах, присущих некоторым в отличие от всех остальных, мы должны знать этих некоторых. При универсальных утверждениях такого отбора не ведется и соответственно ничего подобного не подразумевается.

Ошибочность данного утверждения заключается в том, что мы принимаем к рассмотрению нечто, для чего не было представлено никаких доказательств, — а именно предполагаем, что то, о чем мы говорим, на самом деле существует. В момент выхода за пределы доказанного мы вступаем на территорию ошибки.

Все полицейские высокого роста, а ни один честный валлиец не бывает высоким, следовательно, некоторые честные валлийцы не служат в полиции.

(Увы, здесь не было представлено никаких доказательств, что в мире существует такое явление, как честный валлиец.)

Если бы заключение касалось всех честных валлийцев, оно было бы приемлемым, поскольку относилось бы к тем, кто только может существовать.