Железные аргументы

Реификация, или овеществление, — это софизм, который состоит в предположении, что слова всегда обозначают реальные вещи. Если мы восхищаемся золотым закатом, наличие слова «золотой» не должно приводить нас к предположению, что в нем действительно присутствует золото. Когда мы видим красный мяч, красный стол, красный карандаш и красную шляпу, мы допустим ошибку реификации, если предположим, что кроме мяча, стола, карандаша и шляпы здесь присутствует еще некий пятый объект — краснота.

Для SKYROS мы собрали всю голубизну июльского неба, поместив ее в кусок небесного мыла.

(Поскольку «голубизна» июльского неба не является объектом, с ней невозможно обращаться как с чем-то материальным.)

Обращение описательных качеств в материальные объекты — только одна форма реификации. Мы можем также ошибочно предполагать, что абстрактные понятия являются реальными объектами.

Он понял, что только что выбросил собственное будущее, и потратил целый вечер, пытаясь отыскать его.

(Если вам кажется, что это звучит глупо, вспомните Платона с его поисками справедливости.)

Порой объекты имеют весьма существенные атрибуты, допустим, касающиеся их компоновки. Мы допускаем ошибку реификации, если предполагаем, что эти атрибуты так же реальны, как объекты, которым они принадлежат.

Он [Чеширский кот] исчез — на этот раз очень медленно. Первым исчез кончик его хвоста, а последней улыбка; она долго парила в воздухе, когда все остальное уже пропало.[3]

(Алиса могла увидеть это благодаря очень острому зрению. В конце концов, она же смогла увидеть на дороге никого, в то время как Белая Королева с трудом видела там даже кого-то.)

Эта ошибка возникает из-за того, что наши слова не имеют власти наделять вещи реальным существованием. Мы можем говорить о вещах, которые не существуют вообще, или говорить о вещах в одной форме, которые, возможно, в действительности существуют в другой. Когда мы говорим «багрянец залил полнеба», это означает приблизительно то же, что и половина неба окрасилась в багровый цвет, но употребленные нами слова иллюстрируют различные действия. Наши слова не являются свидетельством действительного существования вещей, это только инструменты для выражения того, что мы переживаем.

Одно из философских направлений предполагает, что если мы можем говорить о чем-либо, то оно в каком-то смысле существует. Исходя из того, что мы способны составлять фразы о единорогах и нынешнем короле Франции, делается вывод, что единороги и нынешний король Франции имеются в наличии (последний, очевидно, должен выезжать на спине первого).

Есть и еще одно направление, возводящее этот софизм в ранг искусства, говоря о сущности вещей. Такие философы утверждают, что имеется нечто, делающее яйцо яйцом, а не чем-то другим, — а именно его «яйцевость», или «сущность яйца». Эта сущность более реальна и более надежна, нежели настоящее яйцо, поскольку реальные яйца идут в пироги и там пропадают, а идея яйца остается вечно. Здесь можно привести одно очевидное возражение, и его более чем достаточно: это попросту глупо. Мы пользуемся словами как ярлыками, которые привязываем к объектам, чтобы не приходилось постоянно показывать на них пальцем и общаться друг с другом на языке жестов. Из этого можно вывести немногое, кроме того, что мы договорились использовать слова определенным образом. Если кто-то будет пытаться вложить в ваши слова какую-то «сущность», чтобы доказать вам, что в действительности вы имели в виду нечто совсем другое, просто поменяйте слова.

— Вы утверждаете, что выступаете за свободу, но ведь вся либеральнодемократическая система по своей сущности рабовладельческая.

— Очень хорошо, давайте будем называть это рабовладением. Однако уточним, что под словом «рабовладение» мы в данном случае понимаем, что люди способны голосовать на выборах, как они хотят, пользуются свободой печати, имеют независимое судопроизводство и так далее.

(Такая тактика сбивает оппонента с толку. Он-то надеялся вызвать у публики старые образы избиваемых плетьми рабов на плантациях и перенести их на новую почву, описывая таким образом западную демократию.)