Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов]

— Остальные… тоже… заболели? — я еле выговорила этот вопрос, когда Труда склонилась ко мне с озабоченным выражением лица.

— Только вы, благородная леди, — ответ последовал немедленно и твёрдо. Я увидела, как Труда взглянула в сторону, словно кто-то подслушивает и она хотела предупредить меня.

Подслушивает… подслушивает за дверью. Полковник… он первым дал мне знать об этом. Полковник… где он?

Я неожиданно села, вся комната закружилась, пришлось схватиться за кровать, чтобы не упасть. Полковник…

— Он арестован… — я не сознавала, что говорю вслух, пока не заметила, что Труда предупреждающе приложила палец к губам.

Память возвращалась ко мне. После воспоминания о том, что за дверью могут подслушивать, я сразу вспомнила свой разговор с графиней в другой комнате на этом этаже, с графиней и с бароном. Я позволила Труде снова уложить меня на подушки, но память ко мне вернулась окончательно.

Всё, к чему меня так настойчиво толкали, сразу вспомнилось мне. Заболеть именно в тот момент, когда мне требовались вся сила и весь ум! Мне показалось это ударом злой судьбы. Я была уверена, что болезнь моя неестественна. Может, эти двое приняли меры, чтобы я какое-то время не могла постоять за себя.

Я следила за Трудой, продолжая размышлять. К своей радости, я поняла, что теперь полностью владею своим умом, мыслю здраво и последовательно. Тело ослабло, да, вряд ли я без чужой помощи доберусь до двери, но мозг прояснился и зрение больше не подводило меня. Неожиданно я поняла, что Труда как-то странно смотрит на меня, и это прервало мои мысли о самой себе.

— Что случилось? — я была уверена, что что-то произошло. Не только то, что я внезапно заболела, сидя за столом. Сон… сон ли это был?

Труда не ответила мне словами, просто подняла мою левую руку и подержала передо мной. Вначале я не поняла, что она мне показывает. Потом свет лампы отразился на массивном кольце на моём безымянном пальце. Должно быть, я смотрела на него ничего не понимая, совершенно ошеломлённо, решив, что снова вижу сон, потому что Труда очень отчётливо, но по-прежнему шёпотом произнесла:

— Вот что случилось, баронесса…

Баронесса? Предложение Конрада! Но я же отказалась… сказала, что должна подумать. Я не могла выйти за него замуж?

— Нет! — я повернулась к Труде, требуя, чтобы она заверила меня, что это неправда.

В руках у девушки снова оказалось влажное полотенце, она наклонилась, вытирая мне лоб. И прошептала:

— Вам подсыпали отраву в вино… священник ждал. Это правда, благородная леди, вы обвенчаны. Всем в доме объявили, и сейчас празднуют…

— Но это не настоящий брак! Священник не мог не видеть, что я не в себе, что я не могу отвечать…

— Благородная леди, священник их человек. Вокруг всего поместья и в деревне за горами, на несколько лиг в округе — повсюду их люди. Вас будут держать здесь, пока вы не согласитесь — ради вашей же чести — признать брак законным.

Пальцы мои уже ухватились за это кольцо, пытались снять его, сорвать. Но оно было слишком тесное, его с такой силой надели мне на палец. Я подумала, что придётся его разрезать!

Итак, воспоминание о человеке в чёрном, о том, что меня держат перед ним, несмотря на болезнь, — это было венчание. Гнев придал мне силы. Неужели они посчитали, что смогут подчинить меня своей воле, разыграв это брак? Наверное, посчитали меня совершенно беспомощной, орудием в своих руках для приобретения наследства, потому что теперь я не сомневалась в том, чего они добиваются этим мошенничеством. Да, они могут считать, что уже выиграли, но они меня ещё не знают!

Они так старательно показывали мне, какие опасности и трудности ждут меня впереди. И всё же — теперь я, вопреки болезненному состоянию, мыслила совершенно ясно и чётко — мне показалось, что есть обстоятельства, которые показывают, что они не настолько уверены в себе, как пытались показать. Они пошли на риск с этим подложным браком, значит, у них есть причины торопиться, время не на их стороне.

Мне следовало только узнать, чего они опасаются, и этот источник страха должен послужить мне на пользу. Итак…

Откинувшись на подушки, я перестала заниматься кольцом на пальце, этим позорным доказательством обмана. Вместо этого я пристально посмотрела на Труду.

— Я чувствую себя очень плохо, — как можно более слабым голосом сказала я. — Меня нельзя тревожить… — достаточно ли она сообразительна, чтобы понять меня? Я начинала думать, что на самом деле Труда очень умна. Мне было не на кого больше здесь надеяться, так что придётся говорить правду.

— Вы действительно больны, благородная леди. Если попытаетесь встать с постели, можете потерять сознание…

Я права! Она меня сразу поняла. Я вздохнула, удобнее устраиваясь на подушках, сложив руки по сторонам, довольная, что мне не нужно смотреть на это ненавистное, такое тяжёлое кольцо.

— Пусть никто не входит, кроме тебя, Труда, я слишком больна.