Железный Человек. Экстремис

– Что? Ну… Я сам у нее спрошу. Не беспокойтесь. А мне пора. Мне навстречу летит косяк канадских гусей, и, похоже, огибать меня они не собираются. Вам их, кстати, слышно? Подождите, сейчас телефон протяну подальше. Правда, он встроен в костюм. Знаете, как они кричат? Так: «Га-а, га-а!» – Он усилил звук, а линзовым регулятором добавил помех.

– Не летайте над заповедниками, мистер Старк, – напомнила миссис Ренни и положила трубку.

У Тони было много свободного времени, он даже полетал над заповедником у бухты Джамейка. Аэропорт был всего в пятнадцати милях от него, к тому же – бесспорное достоинство Железного Человека – ему не грозило застрять в пробке.

«Одни птицы», – отметил про себя Тони, облетая заповедник и снова выруливая на Атлантическое побережье.

Голос у Майи Хансен по телефону казался усталым и дрожащим – совсем не таким жизнерадостным, как в тот день, когда она поманила его из дальнего угла бара на Техуэсте. Сколько там лет прошло? Десять? Или больше?

– Ты тут один в костюме. Он тебе прибавляет лет двадцать, – бросила ему Майя через два барных стула. На ней были выцветшие джинсы и домашняя футболка с выполненным шелкографией символом «пи». Волосы у нее тогда были совсем короткие – только непослушные прядки темных волос.

– Я тут по работе, – сдержанно сказал Тони. Тогда он считал обязательным демонстрировать свою серьезность. – Я руковожу корпорацией.

– А, ну остальные просто поболтать приехали. Мы вообще тут любим поговорить, – держа напиток в руках, Майя улыбнулась. А что это был за напиток? Сейчас он уже не вспомнит. Не пиво. Пиво было позже, когда к ним присоединился Сэл.

– Да, это я понял. Очень много болтовни. – В том возрасте Тони не хватало терпения на вежливые светские беседы. – Болтают о том, как приспособить автоматизированные роботы-пылесосы под нужды армии. О спутниковой телефонии для широкого потребления. Боже мой.

Настроение Майи заметно изменилось. Ей не нравилось, когда ее осуждают.

– А что, ты не любишь поговорить? – В ее голосе проскочили угрожающие нотки.

– Я люблю разговоры о том, что может сработать, – ответил Тони. – О настоящих предвестниках будущего. Не о машинах-убийцах из пылесосов или спутниковых телефонах, которые никому никогда не пригодятся.

– Почему все должно сводиться к потребительским товарам? Почему не предположить, что в будущем есть не только возможности для сбыта? Не знаю. Раздражает.

Майя снова улыбнулась. Ямки на щеках добавляли ей привлекательности. Она пересела поближе к Тони.

– Ты странный, – сказала она и толкнула его в грудь.

– А? – Тони не привык, чтобы девушки так на него реагировали. Да и не только девушки.

– Смотри-ка, что у нас тут, – сказала Майя. – Только-только разменял четвертый десяток. В деловом костюме на конференции о будущем технологий. Ты хоть понимаешь, что ты на побережье Сан-Франциско? И еще удивляешься, что все только и говорят об обществе потребления, как будто сам ты выше этого. А ты, между прочим, зарабатываешь на военных заказах.

– Так ты меня знаешь?

– Тебя все знают.

– Ха. Ну, не удивительно. Я довольно известен. И конечно, великолепен. Но здесь ты первая, кто перекинулся со мной хоть парой слов.

– Тебя боятся, – объяснила Майя. – Ты заново изобрел микротехнологии в гараже отца. У тебя мозгов на килограмм больше, чем у всех, кто тут собрался. Да и у всех остальных тоже. Ты Тони Старк. – Она протянула руку. – Я Майя Хансен.

– Разработчик медицинских технологий? Перепрограммируешь центр регенерации? – Доктор Майя Хансен оказалась моложе и красивее, чем представлял себе Тони. Она спустилась с барного стула и глянула на часы с черным ремешком.

– Именно. О, сейчас будет выступать Сэл Кеннеди. Хочешь, пойдем послушаем?

Тони не знал, кто такой Сэл Кеннеди, но с этой гениальной симпатичной феей готов был идти куда угодно.

– А кто это?

– Кеннеди? Начинал с компьютеров, потом стал этноботаником, потом занялся биотехнологиями. Сейчас футуролог.

– Звучит по меньшей мере интересно, – соврал Тони. – Может, расскажет, как собрать спутниковый телефон из робота-пылесоса.

Майя схватила его за руку.

– Так пойдем. И ослабь галстук.

Впервые за два дня после инъекции Маллен почувствовал, как по его плечу скользит ветерок. Он поежился, притянул к себе коричневое кожаное пальто и укрылся им, как одеялом. Кроме пальто, на нем ничего не было. Кожа стала жесткой, с бронзовым отливом и вся в пятнах засохшей крови и слизи.

Куда делась одежда? Он помнил пелену боли и лихорадки. Возможно, он в панике сорвал с себя вещи, потому что спутал их с рубцеватым коконом, который начал нарастать вокруг него той ночью. Тогда вся комната виделась ему в красных тонах, как будто он смотрел на нее сквозь кровавый туман. Маллен не понимал, кто он и где, и совершенно потерялся, а еще он злился на волны боли, разливающиеся по его нервным проводящим путям.