Железный дождь

К вечеру мы прибыли в свой городок. А на следующий день с утра мыли машины, драили пушки, чистили оружие. Прошла неделя, мы не отходили от танков: регулировали, проверяли, меняли. Сменили мне и пушку, которая действительно оказалась неисправной. В общем, нас ни на минуту не оставляли без дела. К любому заданию мы относились серьезно, будь это регулировка бортовых фрикционов или просто надраивание гусениц до блеска. «Все важно, все нужно», – думали мы в ожидании больших событий. Увольнение в город было запрещено, командиры взводов ночевали в казармах, отлучка из части хотя бы на пять минут жестоко каралась. Спали мы в одежде, с противогазами под подушкой. Только заснешь – тревога. Вскакиваешь, хватаешь вещмешок, бросаешься в оружейку за карабином, а из оружейки – в танковый парк. Раз пять выезжали, но, проехав километра три, возвращались. Тревоги были ложные. Не успеешь добежать до машины, как дадут отбой. Из-за этих тревог один экипаж нашей роты чуть было не угодил под трибунал.

В три часа прокричали боевую тревогу, вторую за эту ночь. Экипаж с командиром одеяла в охапку – и под койки. Тревога, как они и рассчитывали, оказалась ложной, и рота вернулась в казарму. Все прошло б, если бы не дежурный по роте. Уже под утро он заметил три пустые койки. Дневальный, облокотясь на тумбочку, дремал. Дежурный разбудил его и грозно спросил:

– Спишь?

Дневальный козырнул:

– Никак нет, задумался.

– А это что?! Почему не доложил?

Дневальный протер глаза, удивленно посмотрел, на пустые койки, потом на дежурного.

– Были. Сам видел, как ложились.

– Так куда же они делись? Херувимы с серафимами их унесли?

Дневальный заглянул под койку и засмеялся:

– Здесь. Никуда не делись.

Прямо из-под койки командир машины с экипажем отправился на гауптвахту. Вместе с ними туда же отправился и дневальный. Наверняка б ребят судил трибунал, если б сознались. Но они заявили, что забрались под койки от жары. И на этом упорно стояли. Конечно, никто не поверил, но и опровергнуть эту чепуху не смогли. В нашей казарме почему-то всегда было душно и жарко. Ребята отделались тремя сутками ареста.

Настоящую боевую тревогу прокричали не в два часа ночи, и даже не в одиннадцать, а утром, после завтрака. Мы выстроились около машин и долго ждали. Окаемов лично, не торопясь, проверял готовность своей роты к маршу. И только часам к двенадцати дня выехали на дорогу и построились в походную колонну. Наконец танки загромыхали по булыжной мостовой. «Неужели опять покуролесим – и назад?» – думал каждый из нас. Проехали центральную улицу города, миновали чугунную арку, мост через железную дорогу. Теперь уже никто не сомневался, что покидаем наш деревянный городишко надолго, а может быть, и навсегда. Так оно и было. Теперь мы думали: «Куда? На восток или на запад?» Мой водитель Костя Швыгин уверял, что к япошкам. Заряжающий Вася Колюшкин – на Кавказ. И не только уверял, но и предлагал любое пари. Уж очень ему хотелось на Кавказ. Наш командир взвода лейтенант Лесников по этому вопросу хранил глубокое молчание.

За мостом свернули с Шоссе влево, поехали вдоль железной дороги мимо складов, пакгаузов, увидели погрузочную площадку и длинный состав платформ вперемежку с товарными вагонами. Колонна остановилась.

Водитель высунул голову из люка и подмигнул мне:

– Ну что? Я говорил, что к япошкам. Точно, к ним.

– Это еще бабушка надвое сказала, – возразил ему заряжающий.

Они наверное, вдрызг разругались бы, но помешала команда:

– Первый взвод – на погрузку!

Командирская машина поползла на платформу… Не прошло и часа, как эшелон был готов к отправке. Машины закреплены, укрыты брезентом. Личный состав роты разместился в двух товарных вагонах. Паровоз глухо заревел, мы замахали пилотками. Поехали! Куда? Да неважно, куда ехать солдату, лишь бы ехать. Новые места, новые впечатления. Но радость оказалась преждевременной. – Паровоз протащил нас километра полтора, остановился, а потом стал пятиться задом и загнал эшелон в тупик. В тупике мы простояли до ночи.

Проснулся и долго не мог понять: «Где я?» Темень непроглядная, стук, храп, лязг. Пошарил руками по сторонам. Левой нащупал сапог, правой – чей-то рот.

– Эй, кто тут есть? – крикнул я.

– Ну я, – раздалось внизу подо мной.

– Кто «ну»?

– Дневальный.

– А где мы? Почему ты подо мной торчишь?

– Потому что ты в телятнике на второй полке бесплатного плацкарта, – пояснил дневальный.

– А-а-а. Значит, уже едем. Давно?

– Не очень.

– Куда?

– Почем я знаю.

– На запад или на восток?

Дневальный усмехнулся:

– А ты слезь да посмотри, где восток, а где твой запад. Только все равно ничего не увидишь. Темно, и дождь хлобыщет.

– Как мы проехали от станции? Вправо или влево?

– Это смотря с какой стороны дороги глядеть. Весь вечер нас таскали то вперёд, то назад. Вот теперь и разберись, где право, а где лево. Тут сам командир роты не разберется.

Дневальному, видимо, было скучно, и он был рад случаю поговорить.

– Ну ладно. Заткнись, – сказал я, сполз с нар, споткнулся о чьи-то ноги и завалился на какую-то груду железа.

– Тихо ты, черт! Печку сломаешь, – сказал дневальный.

Это меня взбесило: