Железный Густав

— Да, но вы не из таких! — горячился лейтенант. — Вы не скисаете! У вас просто страх актера перед выходом. И вот что я вам скажу, унтер-офицер: если мы с вами сегодня благополучно выберемся из этого проклятого ледника, я просто прикажу вам ехать в отпуск, понятно?

Отто улыбнулся, но он был доволен. И когда лейтенант увидел его улыбку, он тоже довольно усмехнулся, и больше они к этому не возвращались. Долго лежали они молча, трясясь от холода.

Раза два лейтенант скороговоркой выругался:

— Ах, дьявол! Ах, дьявол! — И потом опять раза два: — Ах, дьявол!

— Что это вы дьявола поминаете, господин лейтенант?

— Курить страшно хочется!

— Это уж точно дьявольщина, да ветер относит в ту сторону, как бы они нас не учуяли!

— И тогда, значит, влепят нам парочку гранат!

— Так точно, господин лейтенант!

К четырем часам разъяснилось, и положение стало еще хуже: в небе появились самолеты. Как обычно за последние недели, французских было больше. Они господствовали в небе, на бреющем полете обстреливали немецкие окопы из пулеметов или, поднявшись ввысь, корректировали ракетами огонь своей артиллерии.

Лейтенант фон Рамин и Отто Хакендаль бросились ничком на землю. К вечеру снова оживился артиллерийский огонь, разрывы снарядов приближались. Уже и в соседних окопах застрочили пулеметы; из немецких отвечали тем же.

— Неужто никогда не настанет вечер? — стонали оба.

Но постепенно огонь стал затихать. За воротниками они ощущали сырость, накрапывал дождь. Понемногу они зашевелились: окоченевшие руки и ноги отказывались слушаться.

— Чертовски холодно! — сказал лейтенант.

— Нынче ночью нужно убираться.

— Да, непременно, кстати дождь пошел.

— Ну, этот дождь ненадолго.

И снова они ждут — часы за часами. Никак не темнеет. Луны за тучами не видно, но в воздухе разлит бледный свет…

— Подождем еще часок, — предложил лейтенант. У него стучали зубы.

— У меня остался глоток вишневки, господин лейтенант!

— Что ж, давайте ее сюда! Впрочем, нет, не надо! Право, не надо! Так вы помните свое обещание сразу же пойти в отпуск, если мы отсюда выберемся целы и невредимы?

Отто Хакендаль молчал.

— Скажите — да! — потребовал лейтенант. — У меня такое чувство, что это принесет нам счастье.

— В таком случае — да, господин лейтенант!

Темнота по-прежнему заставляла себя ждать. Обстановка по-прежнему была тревожной. Нет-нет постреливали, слышалась команда, стучал пулемет…

— Пока мы еще на мели, мой мальчик! — невесело сказал лейтенант.

— Я пуще всего боюсь, как бы нас не встретили огнем свои же, — сказал Хакендаль.

— Видите! Значит, и вам не все равно, какою умереть геройской смертью!

Часы показывали полночь, а небо как будто еще посветлело.

Лейтенант мучительно колебался. Зубы у него стучали уже не столько от холода, сколько от волнения. Хакендалю было легче: его дело — повиноваться приказу.

Внезапно из французского окопа к ним донесся смех, он, правда, прозвучал неуверенно и сразу же оборвался, а все же…

— Самое время, господин лейтенант! — шепнул Хакендаль.

— Вперед! — почти крикнул лейтенант. Подтянувшись на руках, они выбрались на край воронки. До бруствера французского окопа было, казалось, рукой подать, а немецкий окоп тонул во мраке.

— Ползком! — приказал лейтенант хриплым шепотом.

Обо всем договорились заранее. Они подберутся как можно ближе к немецкому окопу и окликнут часового.

Но лейтенантом овладело нетерпение. Он отполз метров на тридцать-сорок и вдруг выпрямился.

— Бегом! — скомандовал он. — Они нас больше не видят!

Побежали, лейтенант впереди, а унтер-офицер сзади, немного левее. Хакендалю померещилось, что кто-то его окликает, — и вдруг позади грохнуло и в небо взвилась ракета — ослепительно-белая, она становилась в воздухе все ярче…

— Ложитесь, господин лейтенант! — чуть не взмолился Хакендаль.

— Бегом! — крикнул лейтенант вне себя и продолжал бежать.

Позади гремели выстрелы, бруствер немецкого окопа уже отчетливо вырисовывался впереди, в воздух взлетали все новые ракеты…

— Не стрелять! — крикнул лейтенант. — Свои! Товарищи!

Но стреляли сзади.

Лейтенант внезапно остановился.

— Меня стукнуло, — сказал он. — А ты беги что есть мочи.

Хакендаль подхватил лейтенанта под мышки и поволок за собой. Добравшись до бруствера, он повалился со своей ношей прямо на плечи товарищам.

Спустя час, когда перестрелка на этом участке стихла, санитары понесли раненого лейтенанта на медпункт.

— Еще хорошо обошлось, — сказал он Хакендалю, улыбаясь. — Рана навылет в мышцу предплечья. Нет даже надежды, что отправят в тыл. Через три недели вернусь на позиции. — И понизив голос: — Так вы помните, что обещали, Хакендаль? Вы едете в отпуск! Решено?

— Но господину лейтенанту ведь здорово не повезло.

— Вы что, с богом торговаться вздумали? Никаких уверток! Сейчас же подавайте рапорт об отпуске!

— Слушаюсь, господин лейтенант!

7