Железный канцлер Древнего Египта

Неописуемый энтузиазм охватил народную массу, страстную и пылкую, как и согревавшее ее солнце; нищета, разорение, голод были забыты. Можно ли было предаваться отчаянию и трепетать за будущее, когда сам Ра обещал царю славу, а его наследнику и всему народу земли Кеми – все блага земные? Нил, значит, снова разольется и его плодоносные воды дадут каждому работу, насущный хлеб и довольство: а как венец всего – изгнание чужеземца! У большинства народа уже ничего не было своего, кроме прикрывавших его лохмотьев, а между тем, толпа единодушно, забыв лишения и горести, бросалась в объятия друг друга, обнимаясь по-братски, поздравляя друг друга с наступающим счастьем. В воздухе стоял единодушный клик: «Да здравствует Секенен-Ра-Таа, царь, благословленный небом! Да здравствует Амес – надежда страны Кеми! – и все повергалось ниц перед царем и Амесом, воздавая им почести, словно они уже и в самом деле – могущественные фараоны. Общий порыв восторга охватил и прочих князей, из которых, быть может, не один в глубине души рассчитывал захватить в свои руки верховную власть в стране.

Таа и Амес достигли дворца среди этой непрерываемой бури всеобщего восторга.

С этого дня последние приготовления к войне пошли уже с лихорадочной поспешностью; каждый работал словно на самого себя и тайные гонцы были отправлены во все главные храмы царства Апопи с известием, что не позже двух месяцев Таа III выступает из Фив и поведет войска на Мемфис.

IX

Три недели жизнь Хишелат висела на волоске, однако молодость восторжествовала и она стала медленно поправляться.

По приказанию врачей царевну отправили в загородный дворец, чтобы уберечь ее от всякого шума или волнения, а ее свадьба с Адоном была отложена на два или три месяца.

В первое время ее выздоровления Иосэф довольно часто навещал свою невесту; но, выведенный из себя ледяным равнодушием, которое она неизменно выказывала ему, он как-то упрекнул ее тем, что она выставляет напоказ свою холодность к будущему мужу.

– Ты, кажется, забыл, что я отдала тебе свою руку только за жизнь любимого человека! – ответила Хишелат, смерив его презрительным взглядом. – Вне этого условия у дочери фараона Апопи нет ничего общего с презренным рабом, которого он, на горе свое и народа, вытащил из грязи. Избавь же меня от смешных упреков; я продала тебе свою личность и права, связанные с ней, – и будь доволен. Хотя ты и маг, но будущее покажет еще: допустит ли тебя небесный гнев воспользоваться всем этим!

Иосэф вышел от нее в ярости и с тех пор делал своей невесте только официальные визиты. Кроме того, дела правления совершенно поглощали все его время; упорно и энергично шел он к осуществлению своей цели – перешагнуть последнее препятствие, отделявшее его от трона.

Слабый фараон, окончательно порабощенный своим грозным любимцем, был ослеплен мыслью видеть свою дочь на троне и дал свое согласие на то, чтобы Иосэф был провозглашен наследником короны. Этот важный политический акт Апопи со своим будущим зятем отложили до дня свадьбы, которая должна была отпраздноваться с подобающим великолепием.

Однако, как всегда, через приближенных к фараону, через его родню или высших сановников, слухи о возвышении Адона проникли в город, и понятно, что перспектива почитать бывшего Потифарова раба наследником престола будила весьма разнообразные чувства. Более чем когда-либо надменный, Иосэф не обращал внимания на ту удушливую, тяжелую, грозовую атмосферу, которая, как свинцовая туча, нависла над Танисом.