Железный крест

— Самое время. То, чем он занимался, называется изменой родине, и никак иначе. Думаешь, никто так не думает? Да больше половины здесь, в Фьельбаке, тоже так считают… Люди — овцы, идут за бараном и блеют по команде. Мало таких, кто, как я, имеет свое мнение. Кто видит действительность, какая она есть. И попомни мои слова, этот докторский выродок — настоящий предатель родины. Надеюсь, долго они с ним цацкаться не будут.

Вильгот прошел в гостиную, устроился в своем любимом кресле и посмотрел на Франца.

— А где мой?.. Что-то ты сегодня мышей не ловишь, — произнес он капризно.

Франц побежал к буфету и налил отцу хороший стакан водки. Это был обычай, традиция — с самых ранних лет Франц, когда отец приходил с работы, наливал ему стаканчик крепкого. Мать, конечно, была не в восторге, что Франц с младенчества возится со спиртным, но говорить об этом не решалась.

— Садись, парень, садись… — Вильгот показал на соседнее кресло.

Франц послушно устроился рядом с отцом и различил знакомый запах. Стакан, поданный отцу, был явно не первым.

— Дела сегодня — лучше некуда. — Вильгот наклонился к сыну и дохнул на него перегаром. — Подписал контракт с немецкой фирмой. Экс-клю-зивный контракт! — Он со значением поднял указательный палец. — Я буду их единственным поставщиком на всю Швецию. Немцы говорят, трудно найти хороших партнеров… и я им верю! — Он опять хохотнул, одним глотком осушил стакан и протянул Францу. — Повтори. И себе налей.

Это звучало как приказ. Глаза его блестели от выпитого. Франц налил стаканчик отцу, потом себе, тоже до краев. Отец принял свой стакан и приподнял его над головой.

— До дна!

Франц почувствовал, как обжигающая жидкость горячей волной прошла по пищеводу. Несколько капель водки остались на подбородке.

Отец покровительственно улыбнулся.

— А где мать?

Франц попытался сфокусировать взгляд на отцовской макушке.

— К бабушке пошла. Сказала, придет поздно. — Свой собственный голос показался ему почему-то чужим.

— Вот и славно. Поговорим как мужчина с мужчиной. Выпей еще рюмашку.

Франц нетвердым шагом пошел к буфету, чувствуя на спине взгляд отца. Налил себе, подумал, взял всю бутылку и поставил на стол. Вильгот одобрительно протянул ему свой стакан.

— Славный ты парень…

И опять водка обожгла горло. Францу вдруг сделалось очень хорошо. Контуры предметов начали расплываться, он почувствовал необыкновенную легкость. Губы и щеки слегка покалывало.

— На этом деле мы заработаем много тысяч, — голос Вильгота стал мягче и проникновеннее, — в самые ближайшие годы. А если немцы не сбавят темпы вооружения, то и намного больше. Тогда уже речь пойдет о миллионах. Они пообещали мне найти и других заказчиков, которым мы можем понадобиться. Теперь, когда у меня уже руки на штурвале, — глаза его в предвечернем полумраке лихорадочно блестели, — когда у меня руки на штурвале… неплохое дело получишь в наследство, сынок. — Он облизал губы и положил Францу руку на колено. — Разрази меня гром, по-настоящему хорошее дело! Всех к ногтю прижмем в Фьельбаке… А когда немцы наконец придут к власти, мы будем первые… Так что давай выпьем за будущее!

Вильгот на этот раз сам налил — и себе, и Францу.

Францу никогда не было так хорошо. Подумать только — он на равных сидел и выпивал с отцом, как настоящий взрослый мужчина.

~~~

Только было Йоста собрался посвятить себя компьютерному гольфу, как в коридоре послышались шаги Мельберга. Он воровато убрал игру, вывел на дисплей очередной рапорт и попытался выглядеть сосредоточенным и целеустремленным. Шаги Мельберга приближались, но что-то с ним было не так. Каждый шаг сопровождался тихим, но все же заметным ойканьем. Йоста откатился на стуле к двери и выглянул в коридор. Первым появился Эрнст — язык его, как всегда, свисал веселой розовой лентой. За Эрнстом Йоста различил какую-то с заметным трудом передвигающуюся фигуру. Это и в самом деле был Мельберг, но очень уж не похож на себя.

— Какого черта ты на меня уставился?

Голос, тон и стиль разговора — несомненно, Мельберг.

— Что с тобой случилось? — с ужасом спросил Йоста.

Из кухни выглянула Анника — она как раз собиралась покормить Майю.

Шеф пробурчал что-то неразборчивое.

— Прошу прощения. — Анника вытаращила глаза. — Что ты сказал? Мы не расслышали.

Мельберг яростно зыркнул на нее глазами.

— Я танцевал сальсу. Вопросы есть?

Йоста с Анникой переглянулись. Обоим было трудно сохранять невозмутимое выражение.

— Ну? — прорычал Мельберг. — Какие-нибудь остроумные комментарии будут? Я жду! Только не забудьте, что у зарплаты есть вилка, а у вилки есть еще и нижний предел. — И он захлопнул дверь в свой кабинет.

Анника и Йоста сдерживались еще какое-то мгновение, но безуспешно — оба захохотали, стараясь не издавать слишком громких звуков. Йоста забежал в кухню, проверив предварительно, плотно ли закрыта дверь у Мельберга.

— Он и вправду сказал… он танцевал сальсу? Я не ослышался?

— Боюсь, что нет. — Анника вытерла слезы рукавом.

Майя со жгучим интересом наблюдала за ними, сидя с подвязанным слюнявчиком перед тарелкой.

— Но почему вдруг?