Железный крест

А сейчас это уже не важно. Боль утраты была такой, что Эльси просто не могла перенести ее в одиночестве. Она опустила ноги и несколько минут сидела на постели в нерешительности. Потом медленно спустилась по лестнице, заглянула в приоткрытую дверь родительской спальни. Сердце кольнула жалость — мать выглядела такой маленькой и беспомощной, но она, по крайней мере, спала.

Наружная дверь скрипнула. На дворе было холодно — ледяные каменные ступени обожгли босые ноги. Эльси быстро сбежала с крыльца и остановилась перед пристройкой.

Он открыл дверь сразу. Молча отошел в сторону и пропустил ее в комнату. Она посмотрела на него и взяла за руку.

~~~

После разговора с отцом Челль никак не мог успокоиться. Все эти годы ему удавалось сохранять равновесие. Это было довольно легко — видеть в отце только отрицательные стороны, отвергать даже мысль о прощении человека, лишившего его детства. Однако сейчас ему пришло в голову, что, может быть, не все так однозначно и не стоит делить мир на черное и белое. Но он тут же отогнал эту мысль. Так легче. Когда начинаешь вникать в нюансы, все усложняется и не так легко отличить добро от зла. Но добро есть добро, а зло есть зло. Однако Франц сегодня выглядел таким старым, таким уставшим — и, наверное, впервые в жизни Челль осознал, что отец не вечен. Придет час, он умрет, и ненавидеть будет некого. И тогда он будет вынужден сам посмотреть на себя в зеркало. В глубине души Челль понимал, что ненависть его пылает с такой силой потому, что у него всегда есть возможность сделать шаг к примирению. И то, что он может сделать такой шаг, но не делает, давало ему странное ощущение власти. А когда отец умрет, такой возможности не будет. Останется только ненависть… к кому? К мертвецу?

Он взял телефонную трубку и заметил, что у него дрожат руки. Конечно, Эрика обещала навести справки в государственных архивах, но он не привык полагаться на кого-то. Лучше проверить все самому.

Через час, после пяти долгих телефонных разговоров, Челль вынужден был признать, что далеко не продвинулся. Конечно, трудно найти человека, зная только его довольно обычное имя и примерный возраст. Впрочем, продвинулся или не продвинулся — это как посмотреть. Во всяком случае, он теперь мог с большой, пусть и не стопроцентной вероятностью утверждать, что норвежец в Швеции не задерживался. Оставалась наиболее разумная альтернатива — война кончилась, опасность миновала, и он вернулся на родину.

Челль потянулся за папкой с газетными статьями и хлопнул себя по лбу — он же забыл отправить факс с фотографией Эскилю Хальворсену! Он набрал номер.

— Я пока ничего не нашел! — сказал норвежец вместо приветствия.

Челль поспешил заверить Эскиля, что нисколько его не торопит, а позвонил только, чтобы узнать номер факса.

— Фотография — это хорошо, — одобрил Эскиль Хальворсен. — Вы можете послать факс на кафедру в университете. — И продиктовал номер.

Челль послал статью, где изображение Ханса Улавсена было наиболее четким, и снова уселся за стол. Может быть, Эрика что-то накопала? Он на текущий момент исчерпал все свои ресурсы.

Из задумчивости его вывел телефонный звонок.

— Дедушка пришел! — крикнул Пер.

Карина вышла в прихожую.

— Могу зайти ненадолго?

Карина с беспокойством отметила, что Франц очень плохо выглядит. Не сказать, чтобы она испытывала к нему особо нежные чувства, но то, что он сделал для нее и Пера… Во всяком случае, для него нашлось место в списке людей, которым она была благодарна.

— Заходи. — Карина прошла в кухню, чувствуя на себе его взгляд, и решила ответить на невысказанный вопрос. — Ни капли. С тех пор как ты у нас был — ни капли. Спроси у Пера.

Пер кивнул и уселся за стол напротив деда, глядя на него с нескрываемым обожанием.

— Вот и волосы начали появляться, — весело сказал Франц и погладил внука по голове.

— Да ладно, — смутился Пер и тоже провел рукой по голове.

— Это хорошо… хорошо.

Карина включила кофеварку и бросила на него многозначительный взгляд. Он еле заметно кивнул — да, он помнит. Он не собирается обсуждать с внуком свои политические взгляды.

Карина налила кофе и присела к ним, исподтишка поглядывая на бывшего свекра. Что-то с ним определенно не так. В ее глазах он всегда был образцом силы и энергии, хотя, как она думала, мог бы найти им и лучшее применение. А сейчас он был сам на себя не похож.

— Я открыл счет на имя Пера, — сказал Франц, не глядя ей в глаза. — Он сможет им воспользоваться, когда ему исполнится двадцать пять. Я уже кое-что туда положил.

— Откуда… — начала было Карина, но он предостерегающе поднял руку.

— По некоторым причинам, в которые мне не хотелось бы вдаваться, деньги положены не в шведский банк, а в люксембургский.

Карина не особенно удивилась. Челль не раз говорил, что у отца припрятаны деньги, нажитые преступным путем.

— Но почему именно сейчас?

Франц ответил не сразу.

— Если со мной что-то случится… — произнес он тихо. — Если я… в общем, я так захотел.

Карина промолчала. Подробности ее не интересовали.

— Круто! — заявил Пер, с восхищением глядя на деда. — И сколько я получу?